«Убить Бобрыкина» по-своему сильная книга. Из-за непрерывного чувства грядущего апокалипсиса, в котором живет мать Саши. Из-за густой смеси примет и суеверий, в которую погружена ее жизнь. Из-за того, что, описывая эту смесь, писательница не ударилась в антиклерикальный памфлет, а действительно сконструировала на свой лад новое средневековье. Из-за ритма, которым написана пусть не вся, но значительная часть текста. Из-за эпитетов, которые впиваются в людей и явления и не отпускают их. Из-за зыбкости того пограничного мира между реальностью и наваждением, в котором разворачивается действие книги.

Из комментария Константина Мильчина.
Читать целиком: https://gorky.media/context/sasha-i-tanyusha-protiv-afedrona/

Из обзора Василия Владимирского:

Антония Байетт — прирожденная сказочница. Профессиональный литературовед, она чувствует себя как дома в запутанном лабиринте фольклорных паттернов, в окружении древних богов и героев, волшебных помощников и недостоверных рассказчиков. При этом в ее новеллах не чувствуется искусственности, сконструированности: повествование льется легко и свободно, душная жара арабского гарема из «Тысячи и одной ночи» непринужденно сменяется альпийской свежестью и скандинавской стужей, а сказки о зачарованных принцессах в духе Шарля Перро или братьев Гримм в случайном порядке чередуются с произведениями, выдержанными в традиции в «магического реализма».

Автор кропотливо исследует обыденность чуда и волшебство повседневности: вот ученая европейская дама, просвещенная англичанка, альтер эго Байетт, освобождает из заточения джина, больше века томившегося в бутыли — и дарит ему одно из трех своих законных желаний. Художник-анахорет встречает Ламию, но не спешит наградить ее поцелуем, который превратит чудовище в прекрасную деву, а вместо этого зачарованно любуется извивами змеиного тела. Две девочки, эвакуированные во время Второй мировой из Лондона в старинное поместье, сталкиваются с почти лавкрафтовским «неизъяснимым ужасом», а позже, повзрослев, ищут с ним новых встреч — каждая по-своему. «Я оказалась посреди знакомого сюжета, и вряд ли я в силах его переменить», — восклицает героиня одной из волшебных историй Байетт. Но самой писательнице это вполне по плечу. В каждом рассказе она выворачивает наизнанку привычные сюжеты, деконструирует хрестоматийные схемы — но делает это мягко, бережно, уважительно, с соблюдением всех законов повествования, выработанных многими поколениями предшественников.

Читать обзор полностью: https://gorky.media/reviews/perevodnaya-fantastika-iyulya/

Из обзора Лизы Биргер:

Если в первом томе собраны фантастические рассказы, то во втором — реалистические. Даже в том единственном месте, где есть призраки, мы не можем сказать наверняка, что они героине не мерещатся, а там, где есть ведьма, почти нет никакого колдовства, — может, это просто эвфемизм для понятия «старая одинокая дама». Но вот что точно есть в сборнике Байетт — это женщины. По сути, если первый том собрания рассказов был о способах сказительства, то второй посвящен героиням. Это, если позволите, женский том.

Начинается он с истории умной девочки Эмили в английском пансионе — увлеченной читательницы Расина, мечтающей о ясном и безжалостно упорядоченном мире его драмы. Но учительница ставит ее на место, повторяя, что еще неизвестно, от чего человечеству больше пользы — от хорошо написанной книги или хорошо вышитой скатерти. На выпускных экзаменах от учительского презрения у Эмили случается нервный срыв: рыдая, она вспоминает свою тетку Флоренс, которая всю жизнь читала книги и мечтала о путешествиях, но в итоге всю жизнь ухаживала за больной матерью, затем мужем, затем сестрой, а затем у нее уже был артрит и поехать она никуда не смогла. Флоренс до самой смерти сидела и вышивала шелком атласные полотнища. Гостиная, в которой сидит, выпрямившись в своем кресле, состарившаяся Флоренс, а вокруг, на всей мебели, развешаны полотнища — это образ плена духа. И это одна из вещей, которые занимают Байетт больше всего.

Читать обзор целиком: https://gorky.media/reviews/novye-zarubezhnye-knigi-nachalo-iyulya/

Из обзора Лизы Биргер:

Израильский классик Амос Оз — один из главных претендентов на Нобелевскую премию и неплохо прочитанный в России автор, не в последнюю очередь благодаря прекрасным переводам Виктора Радуцкого. Но счастливо зачитываясь его книгами, мы смутно представляли себе политические убеждения Оза. А его газетные выступления, однако, ничуть не менее важны литературных: сам Оз утверждал, что на столе его две ручки — синяя для прозы и черная, — чтобы послать свое правительство к черту, и он никогда их не путает. Вышедший в 2014 году роман «Иуда» (он более известен под названием «Евангелие от Иуды») заставляет подозревать, что автор лукавил: это, несомненно, большой и мастерски написанный роман, в котором так же несомненно посылают к черту правительство Израиля.

Дело происходит зимой 1959/60 годов, в Иерусалиме, где главный герой, студент по имени Шмуэль Аш, разом теряет девушку и финансовую поддержку от родителей, вынужденно бросает университет и находит работу по объявлению: жить в мансарде старого дома в Иерусалиме, вести интеллектуальные беседы с живущим в доме стариком Гершом Валдом и робеть перед живущей в доме красавицей Аталией. Как выясняется вскоре, Аталия — невестка Валда, ее муж Миха Валд погиб во время Войны за независимость, а ее отец Шалтиэль Абрабанель был единственным членом сионистского правительства, выступавшим против создания Еврейского государства, за что его обозвали предателем и изгнали. В общем, самое правильное место для вчерашнего студента, который любит поговорить, увлекается темой «евреи глазами Иисуса» и фигурой Иуды Искариота — единственного, как убеждается Шмуэль к концу романа, настоящего христианина.

Читать обзор полностью: https://gorky.media/reviews/luchshie-zarubezhnye-romany-vtoraya-polovina-iyunya/

Из обзора Лизы Биргер:

Моник Швиттер родилась в Швейцарии, живет в Гамбурге и считается одним из главных голосов немецкого молодого поколения. Ее немного переводили на русский — в 2014 году выходила книга «Память золотой рыбки», четырнадцать историй о трюках человеческой памяти, подготовленная совместными усилиями участников переводческого семинара при Гете-институте. «Двенадцать раз про любовь» хоть и зовется романом, но устроена весьма похоже. Героиня романа отправляется в путешествие по собственной памяти, когда решает забить в гугл имя бывшего возлюбленного и узнает, что он покончил с собой. Двенадцать главок ее рассказа изначально спланированы как двенадцать имен мальчиков. Но что-то идет не так. Тихо посидеть и помечтать о бывших возлюбленных мешают всякие неприятности в личной жизни — например, выясняется, что муж рассказчицы, Филипп, которым должен был завершаться парад бывших, играет на тотализаторе и засадил семью в долги, то есть от него в рассказе никак не отделаться и на своем почетном последнем месте он стоять не хочет. А еще в конце парада вылезает старая травма, и становится окончательно понятно, что все это не о парнях, то есть не только о них.

Читать обзор полностью: https://gorky.media/reviews/luchshie-zarubezhnye-romany-vtoraya-polovina-iyunya/

Из обзора Елены Макеенко:

Повесть по мотивам биографии Нестора Махно, пожалуй, самый странный пункт в недавно объявленном шорт-листе «Большой книги» (куда, кстати, не вышли из лонга предыдущие два романа). Этот текст написан настолько консервативно, что местами даже кажется иронической стилизацией под все советские книги о какой угодно войне. Заменив фамилию исторического персонажа на анаграмму из поэмы Есенина «Страна негодяев», Малышев вроде бы снимает с себя ответственность за достоверность описания и исторические оценки, но вместе с тем отпускает свою фантазию на волю. И фантазия эта очень похожа на пастораль, выписанную каким-нибудь юным ополченцем. Чавкают по грязи копыта коней, бабы с влажными глазами выпрастывают из-под рубах похожие на хлеба груди, крупная соль ложится на дымящуюся картофельную мякоть, бойцы сплевывают горькую от самосада длинную слюну, взгляд Номаха светится недобрым светом, окровавленная шашка плохо лезет в ножны, а сам батька умиляется малым птахам и видит райские сны о будущем коммунизме.

В отличие от прошлогоднего лауреата «Большой книги» Леонида Юзефовича, Игоря Малышева меньше всего в разговоре о Гражданской войне интересует амбивалентность истории. Его анархисты — люди грубые, но справедливые. Таская гроздьями тела белых офицеров, привязанные к конями, и превращая их в куски мяса, номаховцы просто выпускают пар, мстят за вековую крестьянскую обиду на барина. Тем временем белогвардейцы — люди сплошь высокомерные и подлые, готовые в любой момент предать монархию и повесить товарища на ремне лишь бы выжить. Малышевский Номах почти святой, носитель единственно верной правды, великой мечты о рае на земле. Номах — мессия, которого предает не Иуда, но народ, не понявший и не дождавшийся своего счастья. А Малышев — его евангелист, создающий буквально поэму, правда, все-таки нисколько не ироничную.

Читать обзор полностью: https://gorky.media/reviews/novaya-russkaya-proza-nachalo-iyunya/

Из обзора Елены Макеенко:

Писатели массово бросились подводить итоги постреволюционного столетия — таков один из главных трендов русской литературы в этом году. Алексей Слаповский решил подойти к поставленной задаче, используя новомодный датафикшн, то есть рассказать вымышленную историю с помощью псевдодокументальных материалов. Правда, датафикшн получился весьма условным: повествование быстро скатывается в чисто художественное, хоть и разножанровое.

«Неизвестность» — роман о нескольких поколениях семьи Смирновых. Каждую эпоху фиксирует свой «документ». Сначала перед нами дневник полуграмотного крестьянина, который воюет в Гражданскую, строит социализм, становится жертвой репрессий. Потом — дневник его сына, фаната Павки Корчагина, честного парня, который хотел служить танкистом, но стал сотрудником НКВД. Дальше пятнадцатилетняя праправнучка первого из Смирновых берет интервью у его дочери, то есть своей бабушки. Та мечтала стать летчицей, но вынуждена была работать мастером на заводе. В запись интервью вклинивается ссора девочкиных родителей, внучка знакомит бабушку со своим великовозрастным бойфрендом Тагиром; зачем это все для действия — вопрос открытый. Еще одна часть — приговор по уголовному делу внука, пацифиста и художника, уклонившегося от призыва и попавшегося на подделке произведений искусства. Плюс рассказы правнука, неудавшегося писателя, работающего в рекламе. Много рассказов, которые вполне могли бы быть отдельным циклом. И, наконец, письма праправнука, раскрывающие одну из семейных тайн, но уже совсем не имеющие отношения к истории. Чтобы не запутаться в богатой генеалогии Смирновых, автор заботливо чертит для читателя генеалогическое древо: если следить за стрелочками, можно выяснить подробности, обеспечивающие сюжету некоторую «мыльность». Но, разумеется, написано все это не ради наблюдения за тем, кто кого породил.

Читать обзор полностью: https://gorky.media/reviews/novaya-russkaya-proza-nachalo-maya/

Из обзора Елены Макеенко:

«В.Н.Л.» — типичная питерская проза, если вы еще помните, что это такое. Не мир шизоидных разговоров Фигль-Мигль, не трагикомическая чертовщина Сергея Носова, а натуральная жизнь юного таланта, приехавшего покорять Северную Пальмиру в ватнике и с гитарой. То есть жизнь в коммуналке — зато с лепниной, бедная — зато культурная, очень пьяная — зато искренняя.

Главный герой романа — Сергей Степнов, творческий человек без определенного рода занятий, приехавший откуда-то из-под Краснодара в свои middle twenties. Он только что похоронил близкого друга, как-то невнятно расстался с девушкой и понял, что ничего из себя не представляет. А это верный путь в Петербург — город, где рефлексирующие юноши и девушки со всей России мечтают найти свою неповторимую индивидуальность. У Степнова есть немного денег, сто страниц рассказов, гитара, южная привязанность к помидорам на подоконнике и капелька немецкой крови, которая помогает ему поддерживать порядок в жизни. Правда, к последнему Питер и молодость не очень благоволят.

Читать обзор полностью: https://gorky.media/reviews/novaya-russkaya-proza-nachalo-maya/

Из рецензии Светланы Волошиной:

В этой удивительной книге можно найти буквально все: от «васильковых дурачеств» императора Николая I (т.е. его любовных похождений) до жизни «интеллектуальных пропойц» в московских трущобах. Есть истории воспитанниц Смольного, достойные романов вида «Петербургские тайны»; есть бытовые зарисовки, посвященные известным современникам автора — от Гоголя, Достоевского, Тютчева и графа Соллогуба до музыкантов Чайковского и братьев Рубинштейнов; есть и приключения всевозможных лиц — диких помещиков, одичавших батюшек, добрых издателей, актеров-пьяниц, журналистов, брошенных любовниц и иных людей с разнообразной, но непременно сложной судьбой.

Увлекательные по отдельности, эти истории в массе дают сильный накопительный эффект. Уже к середине книги заинтригованный читатель остро ощущает, во-первых, гордость и восхищение ее героями — соотечественниками, способными на удивительные по размаху и целеустремленности причуды, а во-вторых, некоторую зависть, потому что подобных фигур среди наших современников, испорченных глобализацией, средствами массовой информации и мелким практицизмом, уже и не сыщешь.

Читать рецензию полностью:
https://gorky.media/reviews/horoshee-bylo-vremya/

Из рецензии Павла Пряникова:

Путь Данилкина верен. К 2017 году о Ленине написаны тысячи книг, десятки тысяч научных работ. Шанс отыскать в архиве что-то новое — нулевой. Но мало кто пробовал погрузить вождя в контекст того времени. Что увидел Ленин в своем поместье, в котором был вынужден коротать время после отчисления из Казанского университета? Эти два года помещичьей земли сделали его крестьянофобом и толкнули в объятия марксистов, которые видели передовым классом только зарождавшийся в России пролетариат. Значит, верно, посмотрим не только на Ленина, но как и почему в его хозяйстве сеяли гречиху и подсолнечник (а не рожь). А почему пролетариат так легко принял большевизм? Данилкин включает в себе Диккенса и описывает его петербургских представителей: «Для России 1880–90-х, как для Англии 1840-х, характерна была, в точности по Марксу, унтерменшизация человека, превращение его в придаток машины. Труд был мучителен, неизбежно приводил к разрушению организма и физическим увечьям. Как и полагается в антиутопиях, эти заведения [фабрики — прим. ред.] кишели 12–13-летними полурабами-детьми, заживо гнившими среди пыли, тьмы и ядовитых испарений».

Ленин изучает эту «параллельную Россию». Его жизнь — это исследовательская эпопея, от теории к практике: помещик, юрист, статистик и экономист, литератор и журналист и далее — политик. Дон Румата, прогрессор — вот кто Ленин в этой книге. Только в романе братьев Стругацких Румата спасается из мира средневековой архаики, а в мире Владимира Ильича он остается продолжить начатое — цивилизовать автохтонов. Коллегами-спасителями с далекой планеты для него выступает передовое европейское учение — марксизм.

Полный текст: https://gorky.media/reviews/lenin-kak-progressor/

Из обзора Лизы Биргер:

Дебютный роман Селесты Инг, вышедший в 2014 году и ставший «Книгой года» по версии Amazon, не стесняется собственной банальности, а как бы выпячивает ее. Смотрите, вот у меня китаец, страдающий от осознания своей вечной чуждости. Смотрите, вот у меня дисфункциональная семья. Вот женщина, которая разрывается между мечтами о профессиональной карьере и поваренной книгой как символом семейного благополучия. Вот дети, которых убивают родительские мечты об их будущем. Так, с этого места поподробнее.

И с этого места действительно становится интересно. Недостатков у романа неожиданно много: ходульные герои, банальные страдания, неловкий перевод. И все же Селеста Инг хороша не освещением расовых проблем Америки, не способностью выстроить крепкий триллер (исчезновение ребенка, тайна его настоящей идентичности, маленький городок, таинственная смерть — чем не Лора Палмер?), а тем, что перекладывает в беллетристику, и довольно бойко, «Боевой крик матери-тигрицы» Эми Чуа и еще примерно сто бестселлеров о воспитании детей, которые входят в список обязательного чтения современного родителя.

Читать обзор полностью:
https://gorky.media/reviews/novye-zarubezhnye-romany-nachalo-aprelya/

Из обзора Елены Макеенко:

1938 год, старый большевик и близкий товарищ Сталина, служащий в Наркомате иностранных дел, безуспешно бьется над дипломатическими переговорами, пытаясь предотвратить военный конфликт с Германией. Несмотря на все усилия Политбюро, очевидно грядет раздел Польши, а за ним мировая война. А тут еще как снег на голову сын, летчик-идеалист, приводит домой свою девушку Надю, в которую шестидесятилетний нарком немедленно влюбляется. Между главами, где герой пытается справиться с надвигающейся войной и внезапной любовью, вставлены «факты для Надежды»: подробная и невыдуманная историческая хроника мировых событий, происходящих в 1938–1939 годах, — «фоновая мозаика», из которой будущая война вырастает с неотвратимостью железной логики. Альтернативность истории подана читателю в форме интеллектуальной игры. По тексту разбросаны маркеры совсем других времен: по телевизору идет «Евро-ньюз», о громких событиях «вся сеть гудит», члены Политбюро со слезами на глазах поют «Как молоды мы были» и цитируют «Место встречи изменить нельзя».

Автор конструирует иезуитски хитрый диалог прошлого с современностью, щедро наполняя его пассажами о том, какими разными бывают правды, и толсто намекая на актуальность ситуации, в которой «весь мир против нас».

Читать обзор полностью:
https://gorky.media/reviews/novye-russkie-romany-konets-marta/

Из обзора Лизы Биргер:

Вышедший в 1985 году роман «Случайный турист» был десятой книгой Энн Тайлер и одной из самых успешных — целый букет премий, номинация на Пулитцера (эту премию ей принесет следующий роман, «Уроки дыхания»), последующая экранизация с Уильямом Хертом и Джиной Дэвис в главных ролях. И хотя фильм оказался вполне успешным (Дэвис даже получила «Оскара»), экранизации великих романов с их неизбежной однобокостью — это все-таки вещи на любителя. А единственное, что надо знать про «Случайного туриста», — что это великий роман.

Все начинается с того, что сорокалетний Мейкон Лири остается один в огромном доме — жена уходит, двенадцатилетний сын погиб годом раньше. Лири не из тех, кто поддается печали: он пытается выстроить идеальное убежище, рационализируя все, от приготовления пищи до стирки, но в итоге падает, ломает ногу и оказывается на попечении сестры Розы и таких же рационализаторов-братьев. Портрет семейства Лири с их странными привычками — одна из самых смешных частей книги. По законам комедии весь этот строгий выстроенный мир разбивается с появлением неожиданного героя — юной и болтливой Мюриэл, воспитательницы собак, которая, усмиряя разбушевавшегося пса Мейкона, не скрывает надежд приручить и хозяина.

Читать обзор полностью:
https://gorky.media/reviews/novye-zarubezhnye-romany-vtoraya-polovina-marta/

Из обзора Елены Макеенко:

В не слишком отдаленном будущем президент РФ одобряет нацпроект, вдохновленный «Философией общего дела» Николая Федорова. Ученые воскрешают генофонд, репрессированный за годы советской власти: расстрелянных, умерших в заключении и покончивших жизнь самоубийством. В список неподлежащих воскрешению попадают Сталин, Троцкий и другие «пассионарные вожди». Воскрешенным выдают особые документы, избавляют от опасных болезней, выплачивают пособие и разрешают селиться за пределами столиц. Улицы малых городов наводняют большевики, эсеры, анархисты и участники других многочисленных партий и объединений, которые тут же принимаются выяснять политические отношения, проводить агитацию среди населения и не слишком рвутся интегрироваться в XXI век. Местное население, правда, ходячих мертвецов тоже сторонится.

Связь поколений приходит с типичным фигльмиглевским героем — рефлексирующим интеллигентом Сашей Энгельгардтом, который приезжает в провинциальный город Филькин на междисциплинарную конференцию «Смерть здравого смысла». Одновременно в Филькин прибывает полковник ФСБ Татев. Они и еще несколько десятков персонажей оказываются втянутыми в историю с пропажей мафиозных денег, в которой подозревается и «новое», и «старое» население городка. Впрочем, при такой богатой фактуре детективная линия прежде всего выполняет функцию лески, на которую нанизываются судьбы, конфликты и экскурсы в политическую историю России.

Читать обзор полностью:
https://gorky.media/reviews/novye-russkie-romany-mart/

Александр Горбачёв, «Медуза»:

У Сергея Знаева, рефлексирующего мужчины средних лет и литых принципов (например — в ресторанах заказывать только рыбу; каждые семь лет начинать жизнь заново), проблемы: магазин с провокационной концепцией, в который он вложил все деньги, катится к банкротству из-за предприимчивых сетевиков-конкурентов; все имущество заложено из-за долгов — и все равно расплатиться денег не хватает; здоровье шалит; семья рассыпалась — к тому же невесть откуда возникает прежде неведомый второй сын, почти взрослый. Знаев по привычке хватко пытается разрулить жизнь: жрет таблетки, учит детей уму-разуму, мчится куда-то на мотоцикле, дерется, гоняет чертей (в буквальном смысле) — и как будто сам не замечает, что уже обречен. Между тем зудящий фоном телевизор рассказывает про кровь Донбасса — и зовет, зовет, зовет проливать свою.

Последний раз со Знаевым — героем, в одном теле и характере воплощающего все то, с чем Рубанов заявил себя в литературе, — читатель виделся аж в 2008-м году в романе «Готовься к войне»: тогда он как раз придумал одноименный магазин, который в новой книге терпит неизбежный крах. С тех пор Рубанов успел оказаться самым многофункциональным и продуктивным писателем в своем поколении, побывать фантастом, журналистом, сценаристом и виртуозом короткой формы — и замолчать на пять лет, чтобы вернуться с материалом и героем, которые настолько безукоризненно соответствуют его исходному патенту, что даже удивительно.

Из обзора Елены Макеенко:
https://gorky.media/reviews/novye-russkie-romany-mart/

Из рецензии Всеволода Емелина:

Сборник погружает читателя в такой мир мрака и отчаяния, который и в лучших образцах литературной чернухи XX века редко встретишь. Нет, ну есть привычные «вышедшие из гоголевской „Шинели”» жалостные истории: «На большой дороге» Засодимского, «Тишина» Воронова, «Белый старичок» Златовратского… Но не они определяют лицо сборника. Забытые писатели, в большинстве своем разночинцы, прожившие свои короткие и нищие жизни в тени гигантов Толстого, Достоевского, Тургенева, оставили после себя тексты, способные надолго испортить настроение читателю третьего тысячелетия.

В рассказах и очерках сборника (причем часто не ясно, где кончается очерк и начинается рассказ) возникает подробная картина ада. Персонажи живут в этом аду и не сильно заморачиваются. Дальше на обитателей ада обрушиваются страшные беды, в результате которых они проваливаются куда-то, что глубже ада. Что там глубже ада? Тартар, что ли? Ну пусть Тартар. И провалившись в Тартар, продолжают некоторую жизнедеятельность. Натурализм, переходящий в свою противоположность, в какой-то «Зомби Апокалипсис». Сцены чудовищного зверства, лишь временами прорывающиеся в поэмах Некрасова, широко разворачиваются в «Сером мужике». Многочисленные убийства, в том числе ритуальные, кровавые экзекуции, инцесты, сожительства с душевнобольными… Все это в избытке представлено на страницах сборника.

Читать рецензию полностью: https://gorky.media/reviews/glubzhe-ada/

Из рецензии Дмитрия Стахова:

в 1586 году вслед за голландцами и англичанами туда, где ныне расположен Архангельск, поплыл француз Жан Соваж, один из первых французов, кто оказался на Русском севере, и первый, кто оставил потомкам рассказ о своем путешествии.

Путешествие Соважа — центральный сюжет книги Бруно Виане. Однако автор раскрывает перед читателем целый калейдоскоп других историй, предшествовавших этому путешествию и последовавших за ним. Виане, не являющийся профессиональным историком, написал книгу так, что в результате получилось нечто, во многом напоминающее постмодернистский роман. Этот роман читается на одном дыхании. Главное поймать волну, проникнуться удивительным авантюристическим духом книги. Здесь и викинги, плававшие по Северным морям еще в Х веке, и французские коммерсанты, посещавшие Архангельск в начале ХХ века. Переписка французских королей с королями Дании, письма Генриха IV Наваррского царю Федору Иоанновичу и ответы сына Ивана Грозного соседствуют с биографией многолетнего посла Французского королевства при датском дворе Шарля де Данзея.

Читать рецензию полностью:
https://gorky.media/reviews/priklyucheniya-frantsuzov-na-russkom-severe/

Из рецензии Андрея Карагодина:

Помню, в один летний день 1993 года мы встретились с Дугиным и Мамлеевым, купили разливного пива и пришли, под беседу о скрытом евразийстве Лужкова, в «Советскую Россию»: и тут, как назло, заявился какой-то ни в что не въезжающий иностранец типа Кловера и стал допытывать Дугина, правда ли ли он поддерживает лозунг «Рубль да, доллар нет!». Конечно, правда, ответил А. Г., достал из-под стола канистру и налил фирмачу стакан пивка из ларька на «Савеловской» с димедрольной пеной — того как ветром сдуло. Или вот вам история, как на самом деле не сложился альянс Анпилова с Баркашовым: Лимонов с Дугиным выдали мне деньги на такси и велели привезти вождя коммунистов от ДК МГУ, где вечер проводить запретили, в другой ДК на Октябрьское поле. Все бы ничего, только Анпилов явился со свитой из пяти экзальтированных бабок и гармониста и без них ехать отказался — а на два такси денег выдано не было. Узнав, что не приедет Анпилов, не пришел и Баркашов, который ждал со своими чернорубашечниками в «жигулях» за углом ДК. Вот и все, и никакой тебе конспирологии — но не Кловеру же, с его постным лицом открывателя прописных истин, я буду рассказывать этот веселый шукшинский апокриф?

Читать рецензию целиком: https://gorky.media/reviews/ahilles-nikogda-ne-dogonit-dugina

Из обзоры Лизы Биргер:

Ирландец Джон Бойн — автор, обласканный премиями и переводами, и открывая роман «История одиночества» (2014) в очередной раз убеждаешься, насколько эта слава заслуженна. Бойн почти всегда пишет о «слезинке ребенка», и «История одиночества», в сущности, о том же: главный герой — ирландский священник, закрывающий глаза на трагедии, свидетелем которых становится, будь то в его собственной семье, в жизни его друзей или в католической церкви. Все вокруг, в конечном счете, — это единый «несусветный мир, в котором страдают дети». По сути, «История одиночества» — это обличение любого неучастия, и в этом Бойн, конечно, мастер: перевести стрелки с гигантов на карликов, увидеть в большом сексуальном скандале в католической церкви трагедию маленького человека, чей мир полностью переворачивается. Но с какой же совершенной, нарочито легкой точностью описан этот камерный мир: из разговоров в поезде, где каждый стремится оказать священнику небольшую услугу, трепа в баре, картин сельского, далеко не пасторального детства. Роман Бойна предваряется эпиграфом из Эдварда Моргана Форстера «Жизнь легко описать, но нелегко прожить». Но кажется, что дело обстоит совсем наоборот — жизнь проживается сама собою, но описать эту череду незначительностей так, чтобы была очевидна стоящая за ними катастрофа, может только гений, подобный Бойну.

Читать обзор полностью: https://gorky.media/reviews/novye-zarubezhnye-romany-nachalo-marta/

Одна из главных причин любить скандинавские детективные романы — умение их авторов подмечать и осмыслять приметы времени. Покойный Стиг Ларссон в своих романах мог уделить несколько страниц перечислению всех предметов, купленных героиней в «Икее». У Ю Несбё эта способность доведена до совершенства. Его романы не свидетельствуют о настоящем, но обязательно подмечают его черты. У Несбё получается оставаться неизменно актуальным: тиндер, судмедэксперты в хиджабах, турецкие эмигранты тоскуют в своих пабах по «Бешикташу», женщины тягают штангу, заправляют отделом убийств и пахнут «Олд Спайсом», шеф полиции пролезает в министры, искусственно завысив число преступлений, совершаемых мигрантами, а затем сократив его обратно. Ну и, конечно, сильная сторона Несбё, это — его герой Харри Холле с вечной алкогольной зависимостью, ночными кошмарами и преданными поклонниками, который в последних книгах цикла все время пытается выйти из сюжета, бросить расследование убийств, которые превратились для него в зависимость, сродни наркотической.

Из обзора Лизы Биргер. Читать обзор полностью: https://gorky.media/reviews/novye-zarubezhnye-romany-vtoraya-polovina-maya/