Теория моды: одежда, тело, культура. Выпуск 55. Весна 2020

Пустынное безумие» (Vogue, август 1965) Джозефа Леомбруно и Джека Боди, где модели в позе сфинкса демонстрировали огромное количество одежды и головных уборов, или «Очаровательные вечерние виды Калифорнии» Франко Рубартелли (Vogue, август 196

Если говорить более конкретно, эта тенденция нашла отражение в четырех эстетических категориях [8], к которым с некоторой долей условности можно отнести многие серии фотографий, сделанные для модных журналов и опубликованные на их страницах: экзотичность, мистический налет, подчеркнутая беспечность и усиление иронии.

привлекательностью может скрываться уродство, но уродство при этом способно немного помочь нам в осознании сложного понятия красоты. Взаимосвязь между этими двумя крайностями способствует игре, которая обнажает заложенные в культуре страхи в отношении одежды и одновременно пародирует их для достижения собственных целей.

Комедия как средство выражения тревоги часто опирается на гротескные костюмы, включающие в себя многослойные структуры, призванные маскировать идентичность.

до какой степени костюм является соавтором перформанса вместе с исполнителем… Он может направлять движение, определять место и структуру отношений и, конечно же, раскрывать характеры персонажей… Его возможность коммуницировать через метафору и на уровне интуиции обеспечивает прямую, визуальную и телесную связь с аудиторией» (с. xxii).

образом маска может давать большую свободу: она защищает лицо своего владельца от ненастья, как мы видим на гравюрах Вацлава Холлара, изображающих зимние костюмы, которые были в моде в XVII веке, или позволяет ему вступать в разговор с незнаком

Возможно, налет фантазии — самая яркая примета этого стиля 1960‐х, который недолго занимал лидирующие позиции, но оказал заметное влияние на другие стили и надолго оставил след в истории моды: вспомним наиболее известные серии фотографий, созданные в этот период, — например, экзотические снимки, сделанные Генри Кларком для Дианы Вриланд в Vogue, или виртуозные фотографии Аведона для того же журнала и для Harper’s Bazaar, которые неизменно приходят на ум, когда речь идет о модной фотографии 1960

Это наглядно иллюстрирует исландское поверье, связанное с некропантами (которые еще называют «лопарскими брюками»). Такие лосины, изготовленные из кожи, снятой с добровольной жертвы, должны были снискать своему владельцу несметное богатство (деньги, полученные от других, хранились в мошонке, как в кармане), но могли погубить его душу, если он не успевал отдать их другому человеку до своей смерти (Simpson 1972: 167–168). Этому предмету приписывали такую силу прежде всего потому, что обладание им требовало нарушить сразу несколько принятых в обществе табу: надругаться над телом умершего, чтобы добыть кожу, необходимую для изготовления брюк; украсть у бедной вдовы деньги во время богослужения, чтобы заручиться поддержкой нечистой силы; залезать руками внутрь гениталий другого мужчины; раздеться догола одновременно с другим мужчиной, чтобы передать лосины новому хозяину. Это поверье, требующее нарушить множество запретов, по-прежнему очень распространено, и жуткая реалистичная копия некропантов, созданная одним художником по костюмам и представленная в Музее исландской магии и колдовства в Хоульмавике, остается популярным экспонатом

В 1890‐х годах в газетах появилось сообщение об ожерелье из трех рядов человеческих глаз, которые заказал у Tiffany журналист из Чикаго. Это «восхитительное, пусть и несколько жуткое, украшение» (A Necklace of Human Eyes 1896: 5) было изготовлено из отполированных глазных яблок мумий, обнаруженных в Перу, где Уильям Э. Кёртис, его владелец, служил в качестве секретаря Южно­американской комиссии. Отталкивающее впечатление, которое произвело использование человеческих глаз для такой цели, еще усилилось, когда стало известно, что ювелиры из Tiffany, обрабатывавшие глаза перед тем как вставить их в золотую оправу, испытывали сильную тошноту. Прибавим к этому, что ожерелье было представлено на Всемирной Колумбовой выставке в Чикаго в 1893 году, и перед нами готовый сюжет романа ужасов со всеми его атрибутами: сокровищами в могильных курганах, проклятиями мумий и музеями. Однако беспристрастное научное исследование показало, что эти глазные яблоки на самом деле представляют собой тонкие окаменелые пластины хрусталиков определенного вида южноамериканской каракатицы, а симптомы отравления у ювелиров были, скорее всего, обусловлены вдыханием разлагающихся органических веществ в процессе полировки (Petrified Human Eyes 1885: 6; Lunz 1887).

человеческих глаз, которые заказал у Tiffany журналист из Чикаго. Это «восхитительное, пусть и несколько жуткое, украшение» (A Necklace of Human Eyes 1896: 5) было изготовлено из отполированных глазных яблок мумий, обнаруженных в Перу, где Уильям Э. Кёртис, его владелец, служил в качестве секретаря Южно­американской комиссии. Отталкивающее впечатление, которое произвело использование человеческих глаз для такой цели, еще усилилось, когда стало известно, что ювелиры из Tiffany, обрабатывавшие глаза перед тем как вставить их в золотую оправу, испытывали сильную тошноту. Прибавим к этому, что ожерелье было представлено на Всемирной Колумбовой выставке в Чикаго в 1893 году, и перед нами готовый сюжет романа ужасов со всеми его атрибутами: сокровищами в могильных курганах, проклятиями мумий и музеями. Однако беспристрастное научное исследование показало, что эти глазные яблоки на самом деле представляют собой тонкие окаменелые пластины хрусталиков определенного вида южноамериканской каракатицы, а симптомы отравления у ювелиров были, скорее всего, обусловлены вдыханием разлагающихся органических веществ в процессе полировки (Petrified Human Eyes 1885: 6; Lunz 1887)