Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II

нелегитимное узурпаторское Временное правительство меньше чем за месяц сломала все старые институты власти, судебную систему, упразднила полицию, дезорганизовала армию, начала новые притеснения против Церкви. Была упразднена и Государственная дума, именем которой был совершён переворот. Её работа, прерванная Указом Государя 27 февраля 1917 г., никогда больше не возобновлялась в полном объёме. В течении лета 1917 г. несколько раз собирался её Временный комитет, а 6 октября 1917 г. Временное правительство окончательно распустило Думу в связи с подготовкой выборов в Учредительное собрание.
1 сентября 1917 г. Керенский незаконно самолично провозгласил Россию республикой, провозгласил себя министром-председателем и верховным главнокомандующим, совершив тем самым окончательную узурпацию власти, установив в России собственную диктатуру. Эта диктатура была слаба и ничтожна, она продержалась недолго, и на смену ей пришла диктатура страшная и античеловеческая. Но диктатура Временного правительства свидетельствовала о полном беззаконии совершённого в марте 1917 года.

В марте 1917 г. не царь отрёкся от своего народа, а народ отрёкся от своего царя, и за это получил «самозваных и жестоких правителей», о которых предупреждал Иоанн Кронштадтский, правителей, заливших Россию кровью.

Знаменитый манифест, который вот уже скоро сто лет является главным и, по существу, единственным «доказательством» отречения от престола Императора Николая II, был «обнаружен» специальной комиссией в 1929 г. в Ленинграде, где до 1934 г. находился Президиум Академии наук СССР. Возглавлял комиссию Юрий Петрович (подлинное имя Яков Исаакович) Фигатнер.

Государь был человек «в высшей степени мужественный, и никакой физической опасности он, безусловно, не боится. Я его видел, когда он объезжал войска в Галиции. Он, безусловно, храбрый человек»

Основная мысль Государя была, что он для себя в своих интересах ничего не желает, ни за что не держится, но считает себя не в праве передать всё дело управления Россией в руки людей, которые сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред Родине, а завтра умоют руки, „подав с кабинетом в отставку“. „Я ответственен перед Богом и Россией за всё, что случится и случилось“, сказал Государь, „будут ли министры ответственны перед Думой и Государственным советом — безразлично. Я никогда не буду в состоянии, видя, что делается министрами не ко благу России, с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело, не моя ответственность“. Рузский старался доказать Государю, что его мысль ошибочна, что следует принять формулу: „государь царствует, а правительство управляет“. Государь говорил, что эта формула ему не понятна, что надо было иначе быть воспитанным, переродиться, и опять оттенил, что он лично не держится за власть, но только не может принять решение против своей совести и, сложив с себя ответственность за течение дел перед людьми, не может считать, что он сам не ответственен перед Богом.

Заговор Керенского изначально был антимонархическим и предусматривал полное уничтожение монархии, а не замену самодержавного Императора Николая II другим конституционным государем.
А.Ф. Керенский был первым, кто на заседании Государственной думы 14 февраля 1917 г. призвал «устранить самого Царя, не останавливаясь, если не будет другого выхода, перед террористическими насильственными действиями»

Роль Керенского в организации русской революции будет непонятна, если не принимать во внимание его масонскую составляющую. Русское масонство никогда не было самостоятельным и единым явлением. Оно было производным от масонства западного. Ничего своего нового русские масоны не изобрели, а лишь слепо копировали уставы и обряды многочисленных лож Западной Европы, добавляя к ним свойственные русской интеллигенции несобранность и болтливость. Для западного масонства русские «братья» были нужны только в качестве «пятой колонны», той силы, которая должна была расшатать русский императорский строй и сделать возможным масонскую революцию.

Довольно тесные контакты Гучков поддерживал и с капитаном 1-го ранга А.В. Колчаком. Именно Гучков сделал всё возможное, чтобы в 1916 г. «либерал и оппозиционер» Колчак получил звание вице-адмирала и был назначен командующим Черноморским флотом313.

С.Ю. Витте утверждал, что в 1905 г. ему передавали слова А.И. Гучкова о том, что «в 1905 г. революция не удалась потому, что войско было за Государя… теперь в случае наступления новой революции необходимо, чтобы войско было на нашей стороне»3

Нет сомнений, что если бы генералы Ставки остались хотя бы нейтральными в противостоянии царя и его противников, то исход событий в феврале 1917 года мог бы быть иным. На деле же мы видим не только сочувствие к заговорщикам со стороны представителей верховного командования, но и самое активное им содействие.
Как верно писал И.Л. Солоневич: «В этом предательстве первая скрипка, конечно, принадлежит военным. Этой измене и этому предательству нет никакого оправдания. И даже нет никаких смягчающих вину обстоятельств: предательство в самом обнажённом его виде»305.
Успех заговора зависел от того, на чьей стороне окажется армия, и прежде всего Ставка Верховного главнокомандования. А.Я. Аврех отмечал, что Ставка была «вторым правительством не только на театре военных действий, но и в столице»306.
Именно поэтому Гучков, задолго до переворота, стремился установить с армейскими кругами тесную связь.