Космонавт № 34. От лучины до пришельцев

Существуют два способа вывести Россию из кризиса, фантастический и реальный.
Фантастический, – что мы сами справимся, а реальный – что прилетят инопланетяне и все сделают за нас.
Может быть, тогда, в 1908-м году, они хотели нам помочь?

Когда съемки закончились – начался большой банкет. Директором фильма была очень опытная, строгая женщина. Не очень уже трезвый Ивченко «подколол» ее: – «Зачем ты живешь? Ты всюду была, все видела и все знаешь!» Она, не задумываясь, ответила: «А нюансы?» Этот диалог запомнился мне больше самого фильма.

И надо сказать, «обратным» мерить тяжелее, чем «прямым». Потому что, когда осталось два часа, остался час, осталось пять минут, – ты даже не знаешь, осталось до чего. И когда за две минуты до старта взрывается ракета, становится ясно, что такое обратный счет, к какому финалу он может привести…

Астрологические прогнозы, разговоры о «неблагоприятных днях» – это все чушь. Если речь идет о влиянии Солнца, то предсказывать что-то в этой области можно не больше, чем на три дня. Но есть люди внушаемые. Они верят, и в самом деле начинают чувствовать себя плохо. Я хотел их разубедить, помочь им. И рассказывал об этом в нашей просветительской, можно сказать, научно-популярной передаче.

Но самое обидное, когда там осталась половина коньяка, воздух и коньяк смешались в пену. И сколько фляжку ни дави, пену не выдавишь. Мы и так, и сяк изощрялись, даже пробовали извлечь коньяк из фляжки с помощью сильфона для сбора мочи (конечно, неиспользованного), но ничего не извлекли.

Летит следующий экипаж, Коваленок и Иванченков. Вернулись.

«А мы, – говорят, – ваш коньяк допили». – «Как? Это невозможно».

– «Мы вот как поступали. Один брал горлышко в рот и поднимался к потолку. Второй бил его по голове. И когда тот вместе с фляжкой летел вниз, коньяк по инерции устремлялся ему в рот». Вот так, поколачивая друг друга, они и допили коньяк. Они вполне резонно «подкололи» нас: «Кроме высшего образования, надо иметь хотя бы среднее соображение!».

Коньяк спас меня от сильной простуды: разгоряченный после физзарядки, угодил под один из многочисленных вентиляторов. Прополоскал горло коньяком – стало легче. Был у нас и «фирменный» стоматологический рецепт. В невесомости десны становятся рыхлыми, чистишь зубы – боль жуткая, словно обдает огнем. А в коньяке, как известно, имеются дубильные вещества. Прополоскали десны, сразу же облегчение. Разве что выплевывать некуда, «приходилось» глотать

космосе стоматологов нет, пойти некуда. В детстве бабушка заговаривала мне зубную боль. Я до сих пор помню тот заговор: «На синем море, на белом камне пресвятая мать-Богородица сидела, иголочку держала, шелковою ниткой ранку зашивала, зубную боль унимала». И проходило. А в космосе заговоры не действуют. Или, чтобы подействовало, необходима бабушка, а ее с нами не было.

Но все дело в том, что храбрый, когда ему жутко страшно, сохраняет способность мыслить и действовать. Трус же так «надействует», что лишь усугубит опасность. Вот и вся разница. У храброго человека в минуту страха остается сосредоточенность, умение, может быть, наоборот, какой-то всплеск мышления.

Воспитателем у нас был легендарный летчик-испытатель Сергей Николаевич Анохин. В качестве лучшего парашютиста-инструктора его послали в Турцию президента Ататюрка. Во время национального праздника там были и прыжки с парашютом. Все парашютисты приземлились нормально. А у дочери президента парашют не раскрылся, и она разбилась насмерть.

Тогда Анохин снял с нее нераскрывшийся парашют, ничего не контролируя и не переукладывая, надел на себя. Он поднялся в небо и выпрыгнул из самолета. У него парашют раскрылся. Надевая на себя нераскрывшийся парашют без осмотра и переукладки, он шел на смертельный риск, но доказал, что парашют был в порядке, а виновата была сама парашютистка.

Моим командиром в полете был летчик Алексей Губарев. Мы с ним долго вместе готовились, тренировались – и в дублирующем, и в первом экипаже. Мы ровесники, Губарев на пару месяцев меня старше. Оба долго ждали своей очереди на полет.

Мы были очень разными людьми. В опубликованном дневнике Ярослава Голованова есть свидетельство: «Губарев говорит, что Жора Гречко, который собирается с ним лететь, парень хороший, но „чересчур интеллигентный“. Представляешь, он говорит мне на тренировке: „Леша, сделай, пожалуйста…“. Я ему объясняю: „… твою мать! Пока ты произнесешь свое „пожалуйста“, мы же 20 километров пролетим!“».