Читая «Лолиту» в Тегеране

Вопреки тирании времени и политики представьте нас такими, какими мы порой не осмеливались представить себя сами: в самые личные и сокровенные моменты, в самые необычайно обычные минуты жизни. Представьте, как мы слушаем музыку, влюбляемся, ходим по тенистым улицам и читаем «Лолиту» в Тегеране. Потом представьте нас снова и вообразите, что все это у нас отняли; нас загнали в подполье и забрали у нас все.

в литературе мы ищем не реальность, а внезапное осознание истины.

– Когда вы рассказали об этом тайном кружке, я решил, что это хорошая идея отчасти потому, что кружок отвлек бы вас от политики. Но теперь я вижу, что произошло обратное – вы еще сильнее вовлеклись в политику.

Война началась однажды утром, неожиданно и внезапно. О ней объявили двадцать третьего сентября 1980 года, за день до открытия школ и университетов. Мы ехали в машине, возвращаясь в Тегеран с Каспийского моря; по радио передали, что иракцы напали. Все началось очень просто. Диктор объявил о случившемся очень спокойно, как объявляют о рождении или смерти, и мы приняли войну как бесповоротный факт, которому предстояло повлиять на все прочие соображения и постепенно просочиться во все четыре угла нашей жизни. Сколько событий сходятся в том неожиданном решающем моменте, когда, проснувшись утром, понимаешь, что жизнь твоя изменилась навсегда под действием сил, на которые ты никак не можешь повлиять?

Но помните, как Элизабет одержима Дарси, как она постоянно пытается выискать в нем изъян и каждого нового знакомого подвергает почти что перекрестному допросу, чтобы подтвердить свое нелицеприятное о нем мнение? Помните, как она относится к Уикхему? Ее симпатия к нему – не следствие искренних чувств, а следствие антипатии к Дарси. А теперь посмотрите, как вы говорите о странах, которые называете коллективным «Западом». Вы не смеете говорить о Западе без эпитетов – он у вас всегда упаднический, прогнивший, порочный, империалистический. Будьте осторожны, помните, чем это кончилось для Элизабет!

Азин подала на канадскую визу, но даже если бы ее заявку одобрили, без разрешения мужа она не могла выехать из страны. Без разрешения мужа я могу только покончить с собой, в отчаянии заключила она.

Хватит ныть и зацикливаться на действиях и словах Исламской Республики; сосредоточьтесь наконец на своей Остин

не интересовалась политикой, и не потому, что не разбиралась в ней, а потому, что не позволяла обществу вторгаться в свою работу и свое воображение. В то время в мире бушевали наполеоновские войны, а она создала свой собственный независимый мир

приходится творить свой собственный рай, где можно укрыться.

как писал Беллоу в «Герцоге», «страдание – еще одна плохая привычка»