Грех

Павшие в штыковой атаке не похожи на те картонные силуэты людей, которые, покачавшись, падают наземь: это нетранспортируемые раненые, которым уготована долгая агония и мучительная смерть;

жизнь тут – это одно-единственное движение, которое для другого означает – смерть.

нахожу порой лишь отборную брань и иллюзию мужского превосходства.

Одно в особенности задевало меня, он повторял его через слово: Бог – дезертир

Когда человек располагает властью над людьми и является при этом кретином, что нередкий случай в военной среде, говорит Тони, он даже не в состоянии осознать всю тяжесть своих приказов.

Многие из моих собратьев, ослепленные красотою слов, проповедуют ненависть к врагу; такие священники – находка для пропаганды войны, им отдает предпочтение начальство. Я подал прошение о принятии меня в военные капелланы потому, что мне было не по себе от того, что священники в массе свой – христопродавцы: проповедуют солдатам и пишут в газетах слова, которые Иисус вряд ли одобрил. Не понимаю, для чего нужно было от всего отказаться, чтобы стать пастырем, если потом даешь увлечь себя неевангельским чувством, называемым «патриотизм»? К сожалению, и наши церковные верхи присовокупляют свой голос к вавилонской риторике лжи: кто из священников не патриот, тот – предатель отчизны.

дул легкий, ароматный ветерок, должно быть, тот самый, который оплодотворяет луговые цветы

Мне ни к чему сострадания, мне нужна только любовь.

Это, подумалось мне, и есть родина. И она отнюдь не отвлеченное понятие: это неопределенная, лас­кающая взор ширь и некий чувственный импульс, поступающий от нее в сердце. Ее можно любить любовью дитяти, неотделимого от матери; это и есть мать-земля в ее растительном зеленом наряде.
Но нет в ней ничего такого, ради чего стоило бы за нее умирать.

Ты обуян гордыней, сын мой; досадуешь, что грехи твои – не смертные. Не думай о них больше, забудь; грехи не яйца, чтобы их высиживать. Забудь, и живи во благо.