Те Нэм Джу

Сколько раз тебе повторять? Для женщины это слишком. Вы освещаете клуб одним своим присутствием».
– Я тут не для того, чтобы светить, – отвечала Суньг Юн. – Если клубу нужен свет, купите лампу. Меня тошнит от всего этого, но я все равно буду до последнего биться за то, чтобы женщина когда-нибудь стала президентом турклуба

Чего же они от нас хотят? Глупые девочки слишком глупы, умные – слишком умны, а средние не представляют собой ничего особенного?

В Корее самый высокий разрыв в размере заработной платы в зависимости от пола среди стран – членов OECD. Согласно данным за 2014 год, работающие женщины в Корее получают только 63 % от того, что зарабатывают мужчины, тогда как средний процент по OECD – 84 %[13]. Также Корея имеет самый низкий рейтинг по положению работающих женщин, получив меньше всего баллов среди стран, участвующих в опросе по изучению индекса «стеклянного потолка», проведенного британским журналом The Economist[14]

– Помогать? Да что ты понимаешь про помощь? Ты собираешься «помогать» мне с хозяйством. «Помогать» с воспитанием нашего ребенка. «Помогать» с поиском новой работы. Разве это не твой дом? Не твое хозяйство? Не твой ребенок? А если бы я работала, разве ты бы не тратил мои деньги? Почему ты все повторяешь «помогать», как будто делаешь мне одолжение, как будто участвуешь в какой-то чужой работе?

Однажды, когда Чжи Ен училась в начальной школе, ее мать, прочитав замечание учителя в дочкином дневнике, сказала, немного помолчав: «Я тоже хотела быть учителем».

Чжи Ен думала, что мама может быть только мамой. То, что мама когда-то хотела стать кем-то еще, показалось ей таким странным, что она рассмеялась.

– Нет, правда. Когда я ходила в школу, я очень хорошо училась, даже лучше, чем твой старший дядя.

– Тогда почему же ты не стала учителем?

– Я должна была зарабатывать деньги, чтобы могли учиться мои братья. Такой был порядок. В то время все женщины жили так.

– Ну так ты теперь можешь стать учителем.

– Теперь мне надо зарабатывать деньги, чтобы учить тебя. Такой порядок. Сейчас все матери живут так.

Учительница рассмеялась.

– Мальчики всегда дразнят девочек, которые им нравятся. Я с ним поговорю. Так что, может, вы все же подружитесь, и мне не придется пересаживать тебя?

«Я ему нравлюсь? Когда мальчик травит тебя, это значит, что ты ему нравишься?» Чжи Ен ничего не понимала. Она попыталась быстро вспомнить все, что происходило до сих пор, но не могла понять убеждений учительницы. Если тебе кто-то нравится, ты будешь вести себя с ним лучше и добрее. Ты ведешь себя так с друзьями, с членами семьи, даже со своими домашними животными. Даже восьмилетняя Чжи Ен понимала это. А из-за соседа с его приставаниями ее школьная жизнь стала неприятной. Ее обижали, а теперь получается, что это она такая нехорошая, не понимала своего друга. Чжи Ен покачала головой.

Бабушка с отцом считали, что сестры должны разделить спальню с бабушкой, а отдельную комнату отдать мальчику, но мать отказалась от этого наотрез.

– Кроме того, я не знаю, выйду ли я вообще замуж и заведу ли детей. Может, я вообще умру до этого. Почему я должна сейчас отказываться от того, что хочу, ради будущего, которое, может, вообще не наступит?

Школьная форма была очень строгой, особенно для девочек. Юн Йонг утверждала, что, когда школа стала совместной, строгости только усилились. Юбка должна была быть ниже колен и достаточно широкой, чтобы скрывать очертания бедер. Поскольку тонкая белая ткань летних блузок довольно сильно просвечивала, надо было обязательно надевать снизу майку с круглым вырезом. Никаких лямок, никаких футболок, никаких кружев, ничего цветного, и носить под блузкой только лифчик строго запрещалось. Летом девочки должны были надевать на колготки белые носки, а зимой – только черные «ученические» колготки. Прозрачные колготки и носки запрещались. Кроссовки тоже запрещались, только туфли. Идя зимой в школу в туфлях, Чжи Ен так мерзла, что едва не плакала.

Для мальчиков же брюки не должны были быть слишком широкими или слишком узкими, но на все остальное смотрели сквозь пальцы. Мальчики носили майки и белые футболки, а иногда даже серые или черные футболки. В жару они могли расстегнуть пуговицы на рубашке и ходить на переменах и в обеденный перерыв в одних майках. Им разрешалось носить ботинки, кроссовки, кеды и беговые туфли.

Словно враги, сошедшиеся на узком мосту, хулиганка рано утром встретилась на школьной дорожке с эксгибиционистом, а четверо остальных, которые прятались за ней, налетели на него, связали ремнями и частями одежды и отволокли в ближайшее полицейское отделение. Никто не знал, что произошло в полиции и что потом стало с эксгибиционистом. Но он больше не появлялся, а все пять девочек получили серьезное дисциплинарное взыскание. Их на неделю отстранили от учебы, им запретили приходить в школу, они снова написали письма с извинениями в Комитет дисциплины, находящийся рядом с учительской, их заставили вычистить школьный стадион и все туалеты и потребовали никогда не говорить о том, что произошло. Даже после этого некоторые учителя, встречая их в школе, делали им замечания.