В последнее время творчество Сюнсукэ заново пробудилось к жизни, как зацветшие второй раз цветы [63]. Он написал три фрагментарных произведения [64], полных мистического и зловещего предчувствия. В них возрождалась эпоха Тайхэйки [65], в его арабесках рассказывалось о головах казненных воинов, выставленных на всеобщее обозрение; о сожжении монастырей, о божественном откровении отрока из храма Хання, о любви настоятеля храма Сига Дайтоку и императорской наложницы Кёгоку. Также он обращался к миру старинных песен Кагура [66], прикасался к опечаленному сердцу мужчины, вынужденного покинуть своего возлюбленного, которого все еще причесывали на манер агэмаки [67]. Его длинное эссе «И весенний день», сравнимое с древнегреческими «ионическими меланхолиями», оказало парадоксальное влияние на современное общество, подобно «бедственным лугам» Эмпедокла [68].