Уильям Голдинг

«Потому что, – думал Ральф, – потому что – потому».

Они хорошо понимали, какое чувство дикости и свободы дарила защитная краска

Может, услышал в шуме костра, как стучит мое сердце

Я боюсь. Я нас самих боюсь.

Потому что неважно, сильный ты или нет, а честность есть честность!

Он лежал во тьме и знал, что он отщепенец.
– Потому что я еще что-то соображаю.

– Правила! – крикнул Ральф. – Ты нарушаешь правила!
– Ну и что?
Ральф взял себя в руки.
– А то, что, кроме правил, у нас ничего нет.

И, стоя среди них, грязный, косматый, с неутертым носом, Ральф рыдал над прежней невинностью, над тем, как темна человеческая душа, над тем, как переворачивался тогда на лету верный мудрый друг по прозвищу Хрюша.
Офицер был тронут и немного смущен. Он отвернулся, давая им время овладеть собой, и ждал, отдыхая взглядом на четком силуэте крейсера в отдаленье.

Он был достаточно большой, двенадцать с лишним, чтоб пухлый детский животик успел подобраться; но пока в нем еще не ощущалась неловкость подростка.

Джек и Ральф улыбнулись друг другу с робкой симпатией.