Филип К. Дик

намеренно исказил его фамилию, это было оскорблением в вежливой форме.

С какой легкостью я бы влюбился в такую красавицу! И какой тяжелой стала бы моя жизнь, и без того не сладкая

Японцы – загадочный народ.
– А… что они с вами делали? – с интересом спросила женщина и подступила ближе.
– Все, – ответила Джулиана.
– О Господи! Я бы сопротивлялась.

они циники и фанатики. Это дефект мозга, как будто немецкие психиатры не только душевнобольным, а всему своему народу сделали лоботомию.

Это не гордыня и не высокомерие – это раздувание собственного «я» до такой степени, когда исчезает разница между поклоняющимся и предметом поклонения. Не человек съеден Богом, а Бог съеден человеком.

Историческая ценность – здесь! – Он постучал себя по лбу. – В голове, а не в пистолете. Я тоже был коллекционером

интриги, неизбежно порождаемые домашним затворничеством. Домохозяйки в этом смысле еще хуже политиков.

Я всегда говорил, что для каждого человека существует определенное предложение – последовательность слов, – способное уничтожить его. Когда Толстяк рассказал мне о докторе Стоуне, я понял, что существует и другое предложение, другая последовательность слов, способная излечить. Если повезет, вам достанется второе словосочетание, но нельзя забывать и о первом, так уж все устроено. Люди инстинктивно, без обучения умеют составить первое предложение, однако второму нужно научиться. Стефани была близка к этому, когда вылепила маленький горшочек О-Хо и подарила его Толстяку в знак любви, которую не умела выразить словами.

Когда Стоун подарил Толстяку перепечатку из скрижалей Наг-Хаммади, откуда он знал о важности для Лошадника гончара и глины? Для этого надо было быть телепатом.

«Всему когда–нибудь приходит конец, – рассуждал он. – Исчезнут национальности, исчезнут завоеватели и покоренные, останутся только люди».

Вот так вот, значит, действует крупнейший производитель андроидов, сказал себе Рик. Коварно, изобретательно и совершенно непривычным образом.