Карстен Шуберт

Если музей по определению является хранилищем культурных артефактов, утративших свою функцию или значение в том контексте, где они были созданы, не значит ли это, что и современное искусство потеряло свое значение и радикальный потенциал, коль скоро оно очутилось в музее?

По мере того как современное искусство получало все большее институциональное признание, художникам было все труднее принять его условия. С одной стороны, интерес со стороны музеев был для них желанным – ведь он означал по меньшей мере расширение аудитории, – но, с другой, художников неотступно преследовал страх перед музеем как узурпатором эстетической власти.

Озабоченность институциональной и канонизирующей силой музея, лишающей произведения значения и радикального потенциала, часто побуждала художников к тому, чтобы сделать этот культурный «комплекс кастрации» темой своих работ.

Экспансия Гуггенхайма проводилась (и продолжает проводиться) не только путем открытия филиалов, но и за счет «кураторской диверсификации» (выражение Кренса): в 1996 году прошла выставка «Африка: искусство континента», а в 1998-м – «Китай: 5000 лет обновления и трансформации искусства», посвященные темам, которые выходят за рамки традиционных интересов Гуггенхайма и исторически закреплены за музеем Метрополитен, расположенным ниже по 5-й авеню. Выставка «Искусство мотоци

Выдвинутая Томасом Кренсом идея глобального музея вызывает множество вопросов. Является ли культурный колониализм более приемлемым, чем прежний политический колониализм или нынешний экономический?

То, что актуально в одном контексте, может оказаться бессмысленным в другом.

Концепция музея выросла из стремления сделать элитарную культуру широкодоступной, дабы обеспечить публике доступ к самому высокому уровню знаний и доставить ей максимальное удовольствие

Как принимаются решения и как они затем выполняются – что, кто, где и когда этого процесса – все это крайне неочевидно;

один музей Гуггенхайма в Бильбао, может, и интересен, но серия его клонов скучна. С тех пор как сверхвыразительные здания стали нормой, они больше не воспринимаются как нечто исключительное и достопримечательное, а скорее служат предсказуемыми означающими музея.

В стремлении к популярности он выбирает искусство достаточно понятное (более или менее фигуративное), эмоциональное (эмоции привлекают больше, чем интеллект) и проблемное (но лишенное радикального политического содер