Константин Гайворонский

Александр Сергеевич лишь сетует, что «Дунай должен быть настоящей границею между Турцией и Россией. Зачем Екатерина не совершила сего важного плана в начале Французской революции, когда Европа не могла обратить своего деятельного внимания на воинские наши предприятия и изнуренная Турция не могла нам упорствовать? Это избавило бы нас от будущих хлопот».

великий князь Константин Павлович, от которого «гнилым либерализмом» и не пахло, в публичных местах пил за здоровье шведского короля. И не он один. «В первый раз еще, может быть, с тех пор как Россия существует, наступательная война против старинных ее врагов была всеми русскими громко осуждаема, и успехи наших войск почитаемы бесславием, — писал петербургский чиновник и известный мемуарист Филипп Вигель. — О бедная Швеция! О бедная Швеция! Вот что было слышно со всех сторон».

Нет, русское общество не сошло внезапно с ума. Просто эта война была прямым следствием Тильзитского мирного договора — союза с Наполеоном.

В политическом плане Александр I завоевал Финляндию, предложив ей «мир лучше довоенного». Она стала не российской губернией, а государством в государстве, сохранив все привилегии сословий, получив собственный сейм и конституцию. Сверх того к ней присоединили завоеванную еще Петром I Выборгскую губернию, уже обрусевшую к тому времени. Ее-то и отвоевывали заново в 1939–1940 гг.