Ольга Каминка

Эротика, как ни крути, мать любой эстетики.

И мне было не стыдно. Потому что я победила. Не противника, а ситуацию. Из зависимого положения макаки превратившись в макаку, укусившую хозяина. Об этом – чуть позже.

Интересно, бывают ли среди животных предатели? Я часто думаю о том, почему дети из детских домов, которых взяли в семью, иногда воруют у своих приемных родителей, ведут нечестные игры и не всегда становятся «приличными людьми». Это не вопрос доверия или генетики. Это простая логика незрелой души: законы животного мира, по которым ты привык жить. Сожри первый, или тебя сожрут. Будь в постоянном движении. Ударь первый – не для того, чтобы избежать ответного удара. Ударь на всякий случай, чтобы спокойно пройти. Убедить ребенка, что есть другой мир, где царят другие законы… можно. Но он знает, что в любой момент может вернуться в свой мир. Жестокий и несправедливый. И нельзя терять форму. Нельзя никому верить. Лучше сегодня украсть десять рублей, чем надеяться, что завтра кто-нибудь оценит и полюбит тебя. Зачем? Не надо меня любить! Люби себя сам двумя руками! Думаю, это ощущение появляется от того, что не веришь в собственную ценность. Простая защитная реакция – агрессия.

Рядом с нами как раз жила романтическая пара: все время – то со свечами, то за вином, то на полу сидели, беседовали… Они просто игнорировали наше присутствие, не хотели связываться с подонками. А за ними – следующая квартира и балкон, там жил старый одинокий хиппи. Они почему-то часто бывают одиноки в старости. Ну, мы его в общем-то знать не знали, и видеть не видели. Пока, наконец, в какой-то из наших бешеных дней, когда панк-музыка орала второй час, он не вышел на балкон и, как Христос, раскинув руки, не воззвал к нам с другого берега: «Ребята, я тоже был таким! Но поймите: вам нравится своя музыка, я – слушаю свою музыку! Давайте уважать друг друга, и каждый будет слушать свою музыку тихо!» Мы изумленно смотрели на него и никакой симпатии к волосатому придурку не испытывали. Потом лаконично сказали: «Да пошел ты…» – и кинули пустой бутылкой. И были очень горды тем, что так поступили. Мы вообще были горды собой. Нам нравилось быть подонками. Мы как будто отделились от гнусного мира людей, но попали в мир злых духов. Мы тренировались быть хуже и хуже. Как будто нам должны были дать медаль «За жесть». Совершенно точно: нам всем было одиноко. Это и был скрытый мотив нашего поведения: маленькая привычная боль глубоко в груди. Давно уже превратившаяся в незаметный рубчик. Мы были аутсайдерами на родине, никому не нужными и даже не похожими на «нормальных людей». И тут тоже оказались никому не нужными отщепенцами. Вся эта система здесь – она «для датчан хороша, а нас, иностранцев, никто тут не любит и не ждет». Нас приютили как бродяг, как сирот. Из жалости. И мы как будто мстили всему миру. Системе, чиновникам, просто людям вокруг.

Тратить деньги на еду было совсем западло. На эти 30—40 крон можно было купить колу в кафе и сидеть с ней час. Смотреть на людей, ждать кого-то, чувствовать себя европейцем…

быть самым взрослым в некоторых компаниях – признак скудоумия

тогда мы создавали этот культурный феномен своей собственной судьбой

Остальные решали вопрос более прозаично. Не от хорошей жизни. Но и не от плохой. От отсутствия идеалов в душе.

Граница между Данией и Швецией уже тогда была очень условная. Две эти страны, как Россия и Украина: в таких же братских и раздражающих друг друга отношениях.

А что же руководство вашего института? Неужели, тоже против евреев? А как вас туда приняли? Блат? Что это? Датчане вообще, в принципе, против любых нарушений закона. То есть, например, если ты поступил в институт по блату, для русских в этом нет ничего плохого, кроме некой досады, что нельзя было иначе. Ну не справился сам, ну ладно, по блату поступил. Даже не о взятке речь! А для датчан это – нонсенс и, возможно, преступление. И они очень тщательно все выспрашивали. И такие вещи, которые, как нам казалось, должны были приблизить человека к получению датского гражданства, частенько, наоборот, от него отдаляли очень сильно. Из-за незнания местного колорита. Да и обычно у людей не было никаких доказательств, они путались в показаниях и оперировали неактуальными фактами.

Но были и настоящие геи. И действительно, они жили отдельно в этих комнатах. Они казались нам скучными семейниками. Один из них регулярно перестригал мои нелепые эксперименты на голове с причитаниями: «Ну как же может девушка доверить свои волосы непрофессионалу!» Девушка эта доверяла всему, что встречалось ей в жизни. Открытая всему, ни к чему не привязываясь, ничего не жалея. Не имея ничего, не защищенная ничем. Мой стиль жизни отражал бессмертную фразу из фильма «Серенити»: «Я – словно листок на ветру. Смотрите, как я парю!» Он, кстати, погиб после этих слов, уничтоженный снарядом корабля «пожирателей». А я оказалась живучая, как ящерица, постоянно отбрасывала хвосты.