Юн Фоссе

Горестна судьба музыканта, сказал папаша Сигвалд

Всегда, всегда уходить прочь, сказал он

Н-да, сказал Асле

Уходить прочь, от своих любимых и от себя самого, сказал папаша Сигвалд

Всегда отдавать себя другим, сказал он

Всегда, сказал он

Никогда самому не быть цельным, сказал он

Всегда стараться сделать других цельными, сказал он

руку на волосы Алиды, а волосы у нее мокрые, он гладит ее по голове, погружает пальцы в ее волосы, закрывает глаза, и чувствует себя таким тяжелым, таким усталым

она услышала в его музыке голос Аслака, говорит Алида, кладет голову на плечо Асле и начинает плакать, обнимает Асле руками, жмется к нему, сидит и плачет, уткнувшись в плечо Асле, а он не знает, что сказать, что делать, куда девать руки, что делать с собой, и обнимает Алиду, привлекает ее к себе, вот так они сидят и чувствуют друг друга, чувствуют, что слышат одно и то же, чувствуют, что оба парят в воздухе, что они вместе в этом паренье, и Асле чувствует, что куда больше тревожится об Алиде, чем о себе самом, и желает ей всяческого добра, какое только есть на

свете

музыка возвышает бытие

наверно, это как-то связано с печалью, печалью о чем-то или вообще с печалью, а в музыке печаль легчает, становится полетом, полет же может обернуться радостью и счастьем, потому-то и надобно играть, потому-то он и играет

они сидят в таком огромном, тягучем и хрупком покое

не венчаны они и, стало быть, по-настоящему нельзя их считать мужем и женой да и порядочными людьми тоже, но разве такое с виду заметно, нет, вряд ли, хотя, может, все-таки заметно,

еще она слышит собственную жизнь и собственное будущее и знает это, знает, что знает, и вот она уже в собственном будущем, и все открыто, и все тяжко, но песня не умолкает, и, наверно, эту песню и зовут любовью, и Алида уже вся в песне и звуках скрипки, и не хочет она попасть в другое место,

он обнимает ее, прижимает к себе и говорит, что нынче рано утром нашел мамашу Силью мертвой, она лежала в кровати и ее большие голубые глаза заполняли все лицо, говорит он и прижимает Алиду к себе, пока оба они не сливаются в одно, только ветер в деревьях тихонько шелестит, а они забывают обо всем, о стыде, о смерти, о разговорах, о мыслях, просто лежат на Пригорке, потом, устыдившись, садятся, смотрят с Пригорка

на море