Антон Соя

В борьбе с рукой, уже в агонии, баба Люба упала с высокой кровати, увлекая за собой на серый больничный линолеум капельницу и матрас.

Любимое мое занятие – стоять где-нибудь на Невском

и смотреть в глаза двигающихся навстречу людей. Ни в одной книге, ни в одном фильме, ни в одной соцсети ты не найдешь столько интересного. Я вижу нечисть. Нечисть, которой, как считает мой ученый папа, в природе не существует (я уже перестала с ним спорить – бесполезняк). Я вижу нечисть, которая ничего о себе не знает и считает себя нормальными людьми. И я говорю не про каких-то там всем известных оборотней в погонах. Шестьдесят процентов серой массы, идущей мне навстречу, – зомби. Их мозг давно уже убит телевизором, алкоголем, деньгами и другими наркотиками. Дети и старики – сплошь вампиры, сосущие соки и энергию из своих родителей и детей соответственно.

Тогда они найдут здесь картину страшной бойни.

Мы все ошиблись. Авессалома убила Карма. Она пыталась убить и меня. Но Анжело меня спас. Познакомься, Анжело, это мои лучшие друзья! Они такие же сумасшедшие, как и я

Я ходил, вступался, менты меня гнали – сами все понимаем, но вы же видите… Короче, я прямо-таки увидел рассказ, который обо всем этом можно написать, но писать его, как вы понимаете, не стал. Читатель в лучшем случае скажет, что старик сам виноват, а в худшем – и дочитывать не будет, потому что все бесполезно.

Во всех странах панк-рок гаражный, а у нас — комнатный.

— Энди, блядь! Мы готовы! Иди орать, хватит прохлаждаться! — Дэн уверенно и с большим удовольствием играет роль босса.

Ладно — орать так орать. Тем более что орёшь ты свои песни. Правда, пока в своей детской комнате и в воображаемый микрофон. Но это же только пока.

Куча разношерстного народа разместилась на полу просторной пустой комнаты. Та же публика, что и в «Эльфе». Хиппи, панки, художники, клоуны, поэты и их музы. Кого-то ты уже узнаёшь. Ты даже и представить себе не мог, что в квартирах бывают такие огромные комнаты. Метров сорок, наверное. Чудом выжившие ангелы на потолке, затёртый наборный паркет. И на этом паркете в такт гитарным переборам зыбко и послушно покачивается живой ковёр слушателей. А над ковром призраком висит прозрачное облачко марьиванны. Здесь русский дух, здесь дурью пахнет.

А мы ростом пониже и говном пожиже