Мир светел любовью

В
каждой минуте восторга что-то откладывается для тебя, давит и тянег вниз, вниз, в какое-
то: «лучше не чувствовать ничего, чем чувствовать эту разделенность». Так и идет все в
полжизни.

Здравствуй, Анюточка, светик мой и крылышко.

Вы тосковали тогда так, как
будто медленно превращались в пар

Как он шумит сегодня, этот ветер,
шумит в самой глубине деревьев и переливается солнцем. В этом шуме я не слышу своего
голоса и Вашего и, действительно, пишу как будто не Вам.
Выйду-ка к морю и посмотрю, как оно живет там; небо сегодня бесконечно
глубокое.
Я выкупался и долго лежал, пересыпая сухой песок. Это успокоило меня; смыло
суету и излишний пустой жар крови. Так бы лежать всегда, пересыпая песок; потому что
это достойно человека, это человечно.

Государство не бережет людей, друг друга они также не
берегут; берегите себя сами. Я пишу это еще раз: надо беречь себя.

Первое и простое соприкосновение с искусством — это даже не разговор, это
зарождение нового чувства. Вы как-то очень хорошо говорили о любви. Она приходит
сразу и ничего еще не знает, что и как будет, но вместе с тем знает все и ничему не
удивляется; она даже не знает, будет ли для нее ответ; но не удивится, если его не будет,
потому что об этом она тоже знает. А потом она вырабатывает себе форму, если хотите,
систему, чтобы в ней жить среди людей. В любви так же много случайностей и
неожиданных вещей, как в самой жизни; у нее бывают удачи — помните, Вы называли их
подарками — и неудачи, и все-таки она не удивляется им, потому что и удачи и неудачи
ничего не меняют в ней самой, той, которая пришла сразу, родилась и которая есть.

Влюбленность все идеализирует и превращает человека, на которого
направлена, в нечто нереальное; любовь видит все недостатки и сквозь них и с ними
любит. Это имеет отношение к искусству; и в искусстве можно любить и быть
влюбленным.

Свет мой тихий, целую тебя.

Она разлюбила меня ровно настолько, чтобы остаться со мной в условиях
моей жизни.

«Душа перетерлась», — как она сказала, ну и что же из того, что сказала.
Логически этот разговор — о свидетелях и спутниках — казалось бы, не мог иметь
большого значения, но я не нахожу себе места на земле с тех пор.