Полное собрание сочинений в тридцати томах. Том 5. 1886. Рассказы и юморески

— Соловей птица певчая, безгрешная… Ему голос такой в горле даден, чтоб бога хвалить и человека увеселять. Грешно его тревожить.
— А воробья?
— Воробья можно. Злая птица, ехидная. Мысли у него в голове, словно у жулика. Не любит, чтоб человеку было хорошо. Когда Христа распинали, он жидам гвозди носил и кричал: «жив! жив!»…

Эх, жалко, зеркала нет, поглядел бы на свою мордолизацию!

Засим в писании сказано, что вино веселит сердце человеческое…[42] Если тебе хорошо и хочется, чтобы еще лучше было, то, стало быть, иди в буфет и выпей.

На ее истощенном птичьем лице, всегда тупом и испуганном, появилось выражение изумления и тупого страха.

Взглянув друг на друга, старики как будто чего-то испугались и страшно сконфузились, точно им стало стыдно своей старости.

Так и изнашивается, тает их молодость без радостей, без любви и дружбы, без душевного покоя и без всего того, что так любит описывать по вечерам в минуты вдохновения угрюмый Макар.
А с молодостью проходит и весна.

проговорился некстати, что занимается литературой, причем покраснел так, как будто украл курицу.

— Ежели во всё входить… — протяжно произнес почтмейстер, — да обо всем думать, как, почему да зачем, так это мозги раскорячатся, а лучше делай так, как показано… Право!

Превратно всё на свете, и смешна эта превратность

! У человека, обладавшего красивым, изнеженным лицом и выхоленной окладистой бородой,