Предание о Пугачеве

Прости меня, батюшка Царь! Я давеча в тебе усомнился и теперь винюсь и каюсь в грехе своем!

Прости меня, батюшка Царь! Я давеча в тебе усомнился и теперь винюсь и каюсь в грехе своем!

По полуночам он зажигал огонь и молился Богу, или только притворялся, что молится – все равно.

Пугачев, как бездомный скиталец, шатался по казачьим селениям из дома в дом и изучал характер и образ мыслей казаков.

еной амбара, хитрый беглец дал волю своему изобретательному и пронырливому уму. Стоя перед иконой и отвешивая частые земные поклоны, он читал молитвы, но нарочно возвышал голос, чтобы быть слышиму. Молясь, Пугачев часто упоминал слова: «Император», «наследник», «престол», «враги» и т.п., словом, высказывал целые фразы, которые острее ножа впивались в сердце Шелудякова, мутили и будоражили ум его.

– Прости меня, батюшка Царь! Я давеча в тебе усомнился и теперь винюсь и каюсь в грехе своем!

Прости меня, батюшка Царь! Я давеча в тебе усомнился и теперь винюсь и каюсь в грехе своем!

доме Шелудякова оказалась такая высокая особа, явился в хутор, Бог знает откуда, неведомый человек, назвавшийся отставным солдатом. Услыхав от казаков об этом чуде, солдат сказал:

– Что за диво такое? Покажите-ка мне его… я, быть может, узнаю, что это за птица такая. Я служил в гвардии, видел Царя.

Казакам показалось это находкой. Они тотчас же привели солдата в дом, где находился Пугачев, чтобы узнать истину. Гордо, дерзко, с шумом и бранью солдат переступил порог дома, в намерении, казалось, обличить самозванца во лжи, но, взглянув на Пугачева, сидевшего за столом, солдат повалился на пол и с подобострастием произнес:

чит вот это. – Тут Шелудяков пересказал Пугачеву все то, что слышал, стоя за стеной амбара. Пугачев молчал, переминался. Шелудяков настаивали еще больше приставал к нему. Наконец, Пугачев зарыдал, без сомнения, притворно, повалился в ноги казаку и дрожащим голосом произнес:

– Отец родной, кормилец ты мой, помолчи, голубчик, не говори никому, если уж ты слышал … не выдавай меня. Я уйду от тебя и скроюсь, где-нибудь… я несчастный, я гоним судьбой. – Разумеется, этого было довольно для того, чтобы задеть и подстрекнуть любопытство необразованного казака, отуманить в нем рассудок и расшевелить чувства преданности к мнимому изгнаннику.

Когда разнеслась молва, что в

нялся в хитрой комедии, Шелудяков внезапно постучал к нему в дверь. Пугачев, загасив теплившуюся перед иконой свечу, впустил его, притворяясь при том оторопелым и испугавшимся.

– Что ты тут делаешь? – спросил Шелудяков Пугачева.

– Ничего, сплю, кормилец, – ответил Пугачев.

– Как спишь? Да у тебя сейчас, я видел, огонь светился!

– Ах, батюшка, виноват! Я не хотел говорить тебе, грешный человек! Я Богу молился! – проговорил, запинаясь, Пугачев.

– Знаю, знаю! – возразил Шелудяков. – А растолкуй-ка мне, что значит