Гарики на все времена. Том 2

Часто молчу я в спорах, чуткий, как мышеловка: есть люди, возле которых умными быть неловко.

Не первопроходец и не пионер, пути не нашел я из круга, по жизни вели меня разум и хер, а также душа, их подруга.

Не из-за склонности ко злу, а от игры живого чувства любого возраста козлу любезна сочная капуста.

Ты был и есть в моей судьбе, хоть был общенья срок недолог; я написал бы о тебе, но жалко – я не гельминтолог.

Люблю Россию: ширь полей, повсюду вождь на пьедестале... Я меньше стал скучать по ней, когда оттуда ездить стали.

Один еврей другого не мудрей, но разный в них запал и динамит, еврей в России больше, чем еврей, поскольку он еще антисемит.

Боюсь с людьми сходиться ближе, когда насквозь видна их суть: у тех, кто жил в вонючей жиже, всегда найдется что плеснуть.

Какой бы на земле ни шел разбой и кровью проливалась благодать — Ты, Господи, не бойся, я с Тобой, за все Тебя смогу я оправдать.

Вчера я вдруг подумал на досуге — нечаянно, украдкой, воровато, — что если мы и вправду Божьи слуги, то счастье – не подарок, а зарплата.

Евреи могут быть умны, однако духом очень мелки: не только смотрят мне в штаны, но даже лезут мне в тарелки.