Во весь голос

сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
набравши в рот —
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки —
кто их к черту разберет!

Остановят поезд —
минута паники.

Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.

Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.

Мы открывали
Маркса
каждый том,
как в доме
собственном
мы открываем ставни,
но и без чтения
мы разбирались в том,
в каком идти,
в каком сражаться стане.

Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
и к бессмертной славе.

Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так,—
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.

Уже второй
должно быть, ты легла.
А может быть
и у тебя такое.
Я не спешу.
И молниями телеграмм
мне незачем
тебя
будить и беспокоить.

беспокоить.

Как говорят, инцидент исперчен,

любовная лодка разбилась о быт.

любовная лодка разбилась о быт