Фридрих Ницше

До тех пор пока нацисты не приспособили его имя под свои интересы, едва ли подлежало сомнению, что Ницше был противником расизма, и U bermenschen (сверхлюди) могли появляться везде, в среде любого народа.

«Декаданс», в котором он обвинял Вагнера, был наиболее влиятельной тогда формой выражения, принятой нигилистическим течением современной Европы, в частности рейха, и в этой тенденции Ницше увидел угрозу цивилизации, серьезнейшую из всех, с которыми когда-либо доводилось сталкиваться человечеству.

Самая тяжелая ноша. А что, если однажды днем или ночью к тебе в твоем уединенном одиночестве приполз бы демон и сказал тебе: «Эту жизнь, какой ты живешь сейчас и какой жил прежде, тебе придется прожить снова и снова, бессчетное число раз; и в ней не будет ничего нового, но каждая боль, и каждая радость, и каждая мысль, и вздох, и все невыразимо малое и великое в твоей жизни должно будет возвращаться к тебе, и все в той же череде и последовательности – такой же паук и такой же лунный свет среди деревьев, также и это мгновение, и сам я». Вечные песочные часы существования будут переворачиваться снова и снова – а с ними и ты, пыль пыли! Разве не падешь ты ниц и не будешь скрежетать зубами и проклинать демона, так сказавшего? Или же ты пережил однажды невероятный момент, когда ты ответил бы ему: «Ты бог, и никогда не слышал я ничего божественнее!» Если эта мысль овладела тобой, то она, как ты сейчас, преобразила и раздавила бы тебя; вопрос всего и вся – «хочешь ли ты этого снова и снова, бессчетное число раз?» – лег бы тяжелейшим грузом на все твои действия. Или насколько хорошо должен был бы ты относиться к самому себе и к жизни, чтобы не жаждать ничего большего, нежели этот окончательный приговор и печать на нем?»

Что же? Конечная цель науки в том, чтобы доставлять человеку как можно больше удовольствия и как можно меньше страданий? Однако представьте, что удовольствие и страдание столь тесно переплетены друг с другом, что тот, кто хочет иметь как можно больше первого, должен также получить и как можно больше второго… И вполне вероятно, что так оно и есть! Во всяком случае, так полагали стоики, и были последовательны, когда желали иметь как можно меньше удовольствия, чтобы получить от жизни как можно меньше страдания» (ВН, 12).

«Когда бы мы ни столкнулись с моралью, в ней мы всегда находим оценки и иерархию рангов человеческих побуждений и действий. Эти оценки и иерархия рангов всегда являются выражением потребностей сообщества и стада… Посредством морали индивидуум вводится в жизнь как функция стада и приписывает ценность себе самому только как функции.

«Но как можем мы вновь отыскать себя? Как человеку узнать себя?.. Молодая душа должна оглянуться на жизнь с вопросом: «Что ты до сих пор любил по-настоящему, что притягивало твою душу, что владело ею и в то же время благословляло ее?» Представь эти вещи… перед собою, и, может быть, они дадут тебе… фундаментальный закон твоего собственного, подлинного я… ибо твоя настоящая природа лежит не глубоко погребенная внутри тебя, а находится неизмеримо высоко над тобою…

Греки полагали, говорит он немного позже в том же предисловии, что «каждый природный дар должен развиваться путем состязания».

Чтобы быть шопенгауэрианцем, нужно быть пессимистом. Правда, и в характере Ницше была сильная жила пессимизма, и именно это поначалу привлекало его в Шопенгауэре. Но это не был довлеющий элемент, и в конечном итоге пессимистическое отношение к жизни, как таковой, оказалось для него невозможным. В каком-то смысле он перенес его с жизни на человека, так, что сумел примирить фундаментальный оптимизм касательно природы жизни с пессимизмом касательно массы человечества. Он не отрицал, что жизнь во многом является страданием, но при этом считал, что счастье дается ценой страдания и что желать счастья без страдания – значит испрашивать невозможное.

Самая сложная проблема философии Шопенгауэра – это его этические суждения о том, что индивидуальная воля есть зло и ее следует отрицать. Причины, почему это так, следующие. Индивидуум, в буквальном смысле, есть воплощенная воля: единство ноуменального мира расчленено в феноменальном мире на множество отдельных «воль», каждая из которых является воплощением первичной силы жизни. Индивидуум как часть воли вступает в жизнь с намерением существовать как можно дольше; он не может поступить иначе, ибо воля, по сути, является жаждой жизни, волей к жизни. В результате он вынужден воспринимать все предметы и всех прочих людей относительно самого себя и в конечном итоге использует все вещи и всех людей так, как если бы они существовали ради его выгоды. Но поскольку другие вещи и другие люди ощущают себя точно так же, то результатом оказывается всеобщий конфликт. Конфликт порождает несчастье; где воля, там страдание; природа воли заключается в борьбе, и эта борющаяся воля всегда будет порождать ссоры, и несчастье всегда будет преобладать над счастьем. Единственным благом служит отрицательное благо совершенствования: счастью никогда не суждено быть положительным качеством, это всего лишь уменьшение страдания. Жизнь неизлечимо несчастна, и ответ этому того, кто все осознал, состоит в отрицании: он «отрицает волю», отрекается от борьбы, освобождается от оков желания и становится аскетом и святым, ожидая только избавления от жизни. Смерть, под которой Шопенгауэр подразумевает полное исчезновение, есть единственное реальное благо; перед смертью хороша та жизнь, что соответствует типу гения, святого, с которым «остается лишь знание: воля исчезает». Таков «пессимизм» Шопенгауэра – его убежденность в том, что жизнь неизлечимо зла, и это отличает его философию от всех прочих.

Истоком философии Шопенгауэра был Кант, чьим преемником считал себя Шопенгауэр, и исходит она из двух основных умозаключений Канта: во-первых, что мир объективной реальности – мир «кажущийся», и, во-вторых, что в жизни человека практическая причина первична, а теоретическая вторична. Кантианский мир ноумена и феномена, вещи-в-себе и видимости, претворяется в шопенгауэровский мир воли и представления; теоретическая причина Канта тождественна интеллекту, практическая – воле, причем воля первична, интеллект вторичен.