Пустота

В про­шлом нету дыр, но оно делает дыры в нас. Какой сегодня день? Время про­носится молниеносно. За ним не успеть. Тяжело разглядеть какие-то точные даты на большой ско­рости. Всё размазывается. А если долго смотреть — стошнит. Стрелка на этих часах. Сколько она движется? Шестьдесят. Пять. Да, вроде шестьдесят пять. Че­ловек никогда не победит. Даже какая-то ничтожная, маленькая стрелка оказалась сильнее его.

Тик-так.

Дыра равно пустота? Или это только химера пустоты? Пустой ли стакан если он наполнен воздухом? Он был пустой. Он был ничто. Как и все мы. Посмотри на небо и землю и, видя всё, что на них, познай, что всё сотворил Бог из ничего и что так произошел и род человеческий. Но кто такой Бог? Все говорят в церкви, в церкви. В какой это церкви вы Бога-то видели? Дурак он что ли в церкви вашей сидеть? А попы? Уж более далёких от Бога людей, чем попы не сыскать. Для них что? Для них важны лишь купола да стены расписные, рясы, епитрахили, да тексты и праздники. Всё, что увидеть, пощупать можно. А разве Бог в этом? Разве так просто всё? И есть ли он вообще?

Дыра говорит о том, что та или иная вещь суще­ствует. Если есть дыра — значит есть вещь. Если человеку больно — значит он жив. Но к чему такая жизнь?

На следующий день Григорьевич умер. Под чужим одеялом. На чужой кровати. В чужом доме.

И за всё это время ни разу, ни единой мысли, даже намёка на мысль не проскакивало, что дети-то умирают. И продолжают это делать. С самого первого дня. Ещё не успев родиться, ещё в животе, уже умирали. Разве она думала тогда, держа Колю на руках в роддоме, что он — будущий труп? Труп или покойник? Труп ведь просто тело. Мясо, кости да кишки. А покойник? Это уже кто-то. Это умершая улыбка, голос, мысли, повадки. Душа.

повторяется, повторяется, повторяется. Часы тому пример. Каждый день будет заново двенадцать. И это не остановить. Даже если вынуть батарейки, двенадцать всё равно будет.

— Почему один? Я ведь рядом.

— Да… быть может. А я и не заметил ничего. Года мигом промельк­нули. Ахнуть не успел… Будто недавно был вот таким же, точно таким, как ты. Помню всё. И школу, и ПТУ, и армию… а что вчера было не помню. И к чему был весь труд? Век пропахал... а для чего? Хех… когда-то мото­цикл купил — единственный в селе. Думал — богатый барин. Думал — добился чего-то. А свадьба... Свадьба-то большая была. Народа — куча. Готовились все, бегали, суетились. Хотели в грязь лицом перед людьми не пасть… И до какой же степени всё лишнее… ненужное… пустое, в конце-то концов. Где теперь все те люди, которые на свадьбе были? Где? Ни один не придёт. Конечно, многих похоронили, но живых тоже дай Боже… А если бы я сейчас юбилей справлял? Ойо-йой сколько бы пришло, — Григорьевич покачал головой. — Прибежали бы как миленькие. А так… кому я нужен? Ни-ко-му.

Он лёг и развернулся лицом к ковру.

— Но с другой стороны… может и правильно, пусть себе живут… зачем им вот это всё…

Странный сон. Я в кабаке. Толпа пьяных. Все выходят на улицу. Стоит моя лошадь. Садись, все садись, кричу. Кто-то из толпы: эдакая кляча да повезёт! А я опять: садись, всех довезу! Вскачь пущу! Вскачь пойдёт! Начали залезать в телегу. Человек шесть набилось. И какая-то баба в кичке с бисером, на ногах ко́ты. Суматоха. Смех. Я кобылу кнутом, кнутом. Остальные помогают. Сбоку, по хребту. У неё ноги дрожат. Приседает с каждым ударом. Секи до смерти, кричу. Кобыла лягается. По морде хлещи, по глазам, кричу. А баба заливается и орешки щёлкает. Мы лупим по глазам. Подбегает какой-то мальчик. Плачет. Я достаю оглоблю и кобылу по спине — гуп! И ещё три раза. А потом откуда-то взял лом. Бью ломом. Вскакиваю с воза. Все лупят, лупят. И кобылка умирает. Мальчик её обнимает, целует. Бросается на меня с кулаками. А я смеюсь. Потом его отец за руку взял и увёл. А дальше не помню. Сколько ни пытался вспомнить… Куда я лошадь дел? Как домой доплёлся?

— Ну, пожалуйста, сват, хоть что-то скушайте. Есть ведь нужно. Пельмени не хотите, пирог не хотите, банан не хотите, чего же вы хотите?

— Повеситься, — прохрипел старик.

И делать всё подряд, без остановки. Чем больше работы — тем лучше. До самой ночи. До изнурения. Главное делать, делать, делать. Делать, чтобы ощутить себя человеком, который может. Человеком сильным. Ощутить свой дух и своё тело. Забыть о смерти. Обыграть её. Одурачить. И жить.