Рождение звука

­думали для этого свое название. Спасатели, которым оставалось лишь увезти труп. Они говорили: «ушел по-фонтейновски» – по названию высотки, в которой жильцам не к чему было привязать веревку, потому что в высоченных потолках небоскреба светильники были встроенными.

Стильно, но человека не повесишь.

Байки о мнимом заболевании – та же травля ребенка, сведение с ума.

Когда толпа кайфует, положительные рецензии льются потоком. Человеческому мозгу, лимбической системе необходимо, чтобы целое сообщество кайфовало или погружалось в депрессию одновременно.
Но теперь, когда кинотеатр можно установить дома, а фильм – скачать, очень многие, особенно культурная элита, люди с достатком, те, кто первым перенимает новшества, варятся в собственном соку. Смотрят фильм в одиночестве и недоумевают: а чего это кино не такое смешное, или не такое страшное, или не такое печальное, как раньше?

Боль никогда не дает лучший результат. Нет, от сильной боли у жертвы лишь шок, предсмертный ступор, тишина как последнее прибежище смертельно раненного зверя, прикидывающегося мертвым. Только ужас и страх помогут сделать по-настоящему ходовой товар, коммерческую запись. Или произведение искусства.

Мы отвергаем расхлябанность, лишний жир, седину, несолидный вид – все то, что позволяют себе люди вокруг нас. Мы из кожи вон лезем, чтобы произведение получилось действительно идеальным. И мы довольны результатом, радуемся – пока не увидим фотографию или не услышим запись собственного голоса. Нет хуже пытки, чем узреть себя на видеозаписи, узреть неуклюжее, визгливое существо, которое мы так старательно лепили. Того себя, которого мы выбрали среди множества возможных. И вот оказывается, что ту единственную жизнь, что нам отпущена, мы посвятили совершенствованию кособокого, вздорного и насквозь фальшивого существа, слепленного, как чудовище Франкенштейна, из кусочков других людей. А все, что было в нас уникального, присущего нам с рождения, мы давным-давно отвергли.

Фостер задался вопросом: осталось ли в этом мире хоть что-то настоящее, подлинное? Хоть что-то или хоть кто-то. Даже у попкорна вкус оказался какой-то не такой.

И за криком малыша, пришедшего в изнемогающий от жары, грязный, темный мир, не слышны были крики тех, кто этот мир покидал.

Нужен лишь один укол, один порез, одно движение ножом, и человек начинает орать; но чтобы человек замолчал, нужно еще сто ударов.

Мы отвергаем расхлябанность, лишний жир, седину, несолидный вид – все то, что позволяют себе люди вокруг нас. Мы из кожи вон лезем, чтобы произведение получилось действительно идеальным. И мы довольны результатом, радуемся – пока не увидим фотографию или не услышим запись собственного голоса. Нет хуже пытки, чем узреть себя на видеозаписи, узреть неуклюжее, визгливое существо, которое мы так старательно лепили. Того себя, которого мы выбрали среди множества возможных. И вот оказывается, что ту единственную жизнь, что нам отпущена, мы посвятили совершенствованию кособокого, вздорного и насквозь фальшивого существа, слепленного, как чудовище Франкенштейна, из кусочков других людей. А все, что было в нас уникального, присущего нам с рождения, мы давным-давно отвергли.

Лучшее творение человека – это сам человек.