Ворота Расемон

По предложению комендора обезьяну подвергли наказанию — двухдневной голодовке. Но забавно, что сам же комендор не выдержал и ещё до истечения срока дал обезьяне моркови и картошки

Чтобы, улыбаясь, наслаждаться, надо, улыбаясь, страдать.

Скончался он как-то слишком внезапно. Но, к счастью, не принято строго судить о том, кто как умер. Судят лишь о том, кто как живёт.

А может быть, его рвение доставляет мне, влюблённому, своеобразное удовлетворение, потому что он старается понравиться женщине, которую я люблю.

Какой безобразной показалась ему его прежняя жизнь, когда он взглянул на неё глазами, полными слёз, — об этом не нужно и говорить. Ему хотелось у всех просить прощения. И самому хотелось всех простить.

Все, кто хоть немного причастен к событиям, сделавшим из меня солдата, все они для меня всё равно что враги. Из-за них, из-за всех этих людей я вот-вот уйду из мира, в котором мне столько ещё хотелось сделать. И я, который позволил этим людям и этим событиям сделать со мной то, что они сделали, — какой же я дурак!

Хэ Сяо-эр страдал не только от физической муки. Он плакал от душевной муки — от головокружительного потрясения, в основе которого лежал страх смерти.

Ему было нестерпимо горько расставаться с этим светом. Кроме того, он чувствовал злобу ко всем людям и событиям, разлучавшим его с этим светом. Кроме того, он негодовал на себя самого, вынужденного расстаться с этим светом.

он чувствовал, что в его душу, согретую весенним теплом, проник холод.

О, моя жизнь ничего не стоит! Ничего не стоит и моя смерть.

St. John Ervine «The critics