"Нет больше бельгийцев, — слышен повсюду жалобный стон. — Есть только валлоны и фламандцы". Нынешних националистов горячо волнует судьба не Бельгии в целом, а Фландрии или Валлонии. Бурлящие внутри чувства выплескиваются наружу, и фламандцы с валлонами, особенно в тех краях, где эти общины живут бок о бок, ни за что ни про что дерут друг другу чубы. Сцепившиеся и пытающиеся выцарапать друг другу глаза петух (эмблема Валлонии) и лев (эмблема Фландрии) — вот, пожалуй, самая верная картина того, что происходит в стране. Порой сама будущность Бельгии затягивается туманной дымкой. "Мы единственная страна, задающаяся вопросом, а существует ли она", — заявляет бельгийский поэт Даниель де Брюкер. Часто можно услышать, что нацию связывают воедино лишь две тонкие нити: королевская семья да "Красные дьяволы" (национальная сборная по футболу).
Фразу: "Я бельгиец" (когда кто-то объясняет, что он не валлон или фламандец), — ныне воспринимают чуть ли не как политическую декларацию, настолько она затаскана политическими интриганами с обеих сторон, пытающимися по принципу "разделяй и властвуй" заработать себе очки на внутригосударственной вражде. Наклейки на легковых машинах "Ве1gе, еt fier dе l'еtrе" ("Ты, бельгиец, и гордись этим"), — вовсе не отчаянная попытка стряхнуть с себя печать проклятия, а материальное выражение желания сохранить целостность бельгийской нации.