Одесский язык

Сидит жяба на болоте, у нее воняет в роте. Наша паста «Аквафтем» – вот решение проблем». Подобная «вполне мифическая квазибабелевская экзотика» на самом деле является одесской рекламой образца 2003 года.

Сейчас без лишнего гембеля нашкварю казан пуканцев

лимонным выражением между бровями и кадыком

И если бы литературоведы услышали то, что я нахватался ушами от соседей, бурно обсуждавших визит «босяка, строящего из себя Милю, но не Гилельса, а с Манежной», который «нам еще рассказывает, что было в Одессе, пока этот пуриц торчал в Москве», так у них бы уши в трубочки свернулись, а глаза на место можно было уставить исключительно молотком. В общем и целом: то, что в Москве расценивалось одесским колоритом, имелось буднями нашей жизни. И кто обращал внимание на те самые одессизмы, бывшие не более чем нормой повседневного речевого общения? На уровне «большой мастер предсказывать погоду на вчера» и «с поцом свяжешься, сам поцом окажешься».

Он написал и опубликовал свой роман в Париже, лелея тайную надежду, что когда-нибудь «Пятеро» прочтут одесситы. Только они способны полностью понять автора книги. Остальные народы писателя совсем не колыхали, в чем Жаботинский собственноручно признался на страницах романа «Пятеро».

Есть у меня пара приятелей, такие себе солнечные одесские пацаны Саша Дорошенко и Миша Пойзнер, чтоб они не дожили до умереть. Оба пишут книги за Одессу, которые я вам рекомендую, это таки что-то особенного. Саша пересыпает свою речь одессизмами, а Миша говорит только на русском языке. Зато книги за Город Пойзнер пишет на одесском языке, а Дорошенко – на таком великолепном русском литературном языке, который многим современным российским писателям не по силам.

Мы росли в пропитанных одесским духом, кулинарией и языком дворах, за черту которых изначально была выведена национальная составляющая, и все были друг другу своими, роднее любой мишпухи. Если кому-то из шибеников нашего двора вместо очередной шкоды сильно приспичивало похавать, а родной мамы дома не было, он влетал в любую соседскую хату. К Рабиновичам, Войтенко или Зименковым – без разницы

чистокровный одессит» или «лица одесской национальности». То есть невиданной доселе общности людей, превыше всего ценивших свободу и смотревших на городскую черту, словно на границу с окружающим Одессу миром, что недовольно подмечали очень многие царедворцы.

Ведь не зря говорится: первый в мире – второй в Одессе.

Одесскому народу таки удалось построить пресловутую вавилонскую башню, ибо впервые в истории человечества люди самых разных племен и рас, добровольно смешав свою кровь, языки и обычаи, заговорили на ними же созданном языке.