Там

Гуго Балл, похожий на него по темпераменту,

Якоб ван Ходдис «Сновидец».
Зелено-голубая ночь мерцает смутными красками,
Ему угрожает красный луч копья
И грубый панцирь. Это воинство сатаны?
Желтые пятна, которые плавают в тени,
Это глаза огромного призрачного коня.

Более тысячи лет печальная Офелия
Скользит белым фантомом по волнам черной реки,
Более тысячи лет ее нежное безумие
Напевает чуть слышный романс вечернему бризу.

Якоба ван Ходдиса «Конец мироздания»:

Розы шагают по фарфоровым улицам
и распускают из узла своих лет одну
звезду за другой.

На воде спокойной и черной, где спят звезды,
Белая Офелия напоминает большую лилию,
Она плывет очень медленно, закутанная длинными вуалями…
Из леса доносится охотничий рожок.

Готфрид Бенн, Георг Тракль

В их странной фортуне цель постоянно смещается из «нигде» в «где угодно».

Итак, жажда путешествий! Проблема, понятно, не касается юного поколения: «Для ребенка, влюбленного в карты и эстампы, вселенная расширяется сообразно его любопытству. Ведь мир так велик в свете лампы! Зато в глазах воспоминания мир так мал». Первая нотка горечи, предвещающая умных и взрослых путешественников:
Однажды утром мы уедем. Мозг полон пламени,
Сердце полно злобы и горьких желаний,
Мы отплывем, следуя ритму волны,
Укачивать нашу беспредельность в пределах морей.
Далее следуют резоны путешественников: одни счастливы покинуть ненавистную родину, которая не дала им ничего, кроме ужасного детства; другие, словно астрологи, неустанно следящие за женскими глазами, хотят бежать, дабы не отравиться опасными ароматами какой-нибудь тиранической Цирцеи и не превратиться в зверей. Они желают опьяниться новым пространством и раскаленным небом, полагая, что укусы льда и ожоги солнца сотрут в конце концов знаки поцелуев.

Дегуманизация — не нарочитый прием, не демонстрация презрения к человечеству, но логика романтического развития.