Просвещение и история в развитии отечественной общественно-политической мысли (XIX век)

насколько упорно и последовательно государства всего мира стремятся контролировать процесс исторического просвещения в нашу, казалось бы, деидеологизированную глобальную эпоху.

Карамзин пишет: «Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не Славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для Руских; и что Англичане или Немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек»

здесь впервые мы видим у Карамзина противопоставление «старой» и «новой» России, о чем он и его современники будут еще очень долго и активно дискутировать в следующем столетии. Но тогда именно такой интеллектуальный поворот был в новинку, в том числе и для формирования истории как инструмента просвещения и культурной политики государства в целом.

Народ — абстрактная сущность, растворенная в эволюции государства. Этот разворот мысли мы обнаруживали уже у Ломоносова, но к концу века он становится своего рода исходной точкой всякого конструирования прошлого. «Народ» как конкретно-историческое явление — невежествен, и просветить его способен только государственный Разум.

Без всякого преувеличения можно сказать, что понятия «европеец» и «просвещение» на исходе XVIII века стали мыслиться как тождественные и даже взаимозаменяемые. Точнее: не как лексические синонимы, а именно как единая и одинаковая по значению смысловая пара. И то и другое соотносилось одновременно как с определенной культурной идентичностью, так и с неким общественным феноменом и индивидуальным ролевым проектом. Включиться в процесс просвещения означало становиться европейцем. А быть европейцем — бесконечно стремиться к просвещенности.

Следовательно, на принятии исторического факта или события скорее как объекта веры, а не «продукта» критического разума, то есть закрепленного в сознании не с помощью понятий, а через зримый образ, подобно иконе.

Следовательно, на принятии исторического факта или события скорее как объекта веры, а не «продукта» критического разума, то есть закрепленного в сознании не с помощью понятий, а через зримый образ, подобно иконе.

есть просвещение историей, по Ломоносову, не в меньшей степени, если не в большей, должно основываться на эмоциональном восприятии прошлого и стать тем самым образной памятью.

сформулирует в понятиях хорошо всем известной формулы идентификационной триады «зрелой» империи: православие — самодержавие — духовно-нравственные традиции народа.

Для него главным было уловить суть исторического процесса, использовав для этого «правильные» источники, и отразить историю приемлемым для широкого круга людей языком.