Лиственница

Почему не свернул ты с пути,
Почему не прислушался к звуку?
И теперь вот лелеешь разлуку,
И не знаешь страшнее тоски.

Когда вся мудрость — красота,
Когда вся нежность — в безразличье.
И жизнь — подарок непривычный,
И смерть — привычная игра.

1984 Bern
Я помню, что тогда цвела сирень
Вдоль улочки с ремесленным названьем.
День нарастал и полнился желаньем,
И воздух сыпал свет в густую тень.
Покой мужал, хоть ветер впопыхах
Ещё смещал и разводил предметы.
Сбывались сны и прочие приметы,
И кровь не проступала на руках.
И я был сыт прозреньем, как пророк;
Оно питало тело и бумагу;
Гоня усталость, пестуя отвагу,
Пространство заготавливая впрок.
Когда то было? Прошлою весной?
Минувшим летом? Краткое мгновенье!
Сухой озноб. Горячка вдохновенья.
И звук — нерасторжимый с тишиной

Пристанут горе и беда —
Дорога поведёт к обрыву,
Туда, где тёмная вода
Струится с шумом молчаливым.
Туда, где чайки вперебой
С волной плетут галдёж проворный.
Где пахнет нежностью болотной,
И влажен лиственный покой.
Туда, где время без следа
Растаяло с дымком счастливым.
И вот — не горе, не беда,
А лишь дорога над обрывом.

Синий свет на заре соловьиной,
Синий свет у подножья холма.
День растёт, как подарок любимый
И как нежная прихоть ума.
Я живу на земле запоздалой,
На своей, на чужой, на ничьей…
И всего-то мне нужно так мало —
Этих синих заполненных дней.
Нужно всё уложить на дорогу,
Всех припомнить и всех обождать.
И с душою, открытою Богу,
Новый путь потихоньку начать.