«Мальчик замыкался в присутствии отца. Ужас, испытанный при виде той странной сцены, перевернувшей его сознание, не только не покидал его, но усиливался тем, что он не имел возможности, да и не смел рассказать кому-либо о своих переживаниях. В его пацанскую жизнь вошла циничная мужская тайна, от которой у него болела голова и ныло в желудке. Иногда, когда они с матерью оставались дома одни, подросток давал волю накопившимся чувствам и прильнув к ней, плакал. Ничего не объясняя».
