Творения. Том 12. Книга 1. Толкование на послание к евреям. Беседы

И смотри, что устраивает Источник благ: когда Он остановился близ селения Эммауса, куда стремились также путники, явился сомневающемуся, еще незнаемый ими. Когда Он возлег с ними, удостоиваемый радушного приема, прежде всего, как странник, — потому что они говорили: «останься с нами, потому что день уже склонился к вечеру» (ст. 29), — тогда, чтобы неведение не скрывало совершенно достоинство, «взяв хлеб, благословил, преломил и подал им. Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его» (ст. 30, 31). Почему прежде Он дал хлеба, а потом открылись их глаза? Так как пища открыла глаза Адаму на худое, теперь вместо нее была предложена пища, производящая новое прозрение. Прозрят также еретики, и увидят свет истины, увидят Бога существующим в начале, Бога существующим и Слово Божие лично пребывающим; часто будут слышать — был, и перестанут говорить: не был. «В начале было Слово» (Ин. 1:1).

Итак, не ставь средством нечестия высочайшее человеколюбие, не уменьшай достоинство из-за домоправления, не будь слишком любопытен относительно неизмеримой природы, не изследывай необъятное существо. Пусть убедит тебя Исаия, что такого нельзя разследывать, ни описывать такого предмета: «род Его кто изъяснит?» (Ис. 53:8). Но, о, безстыдная дерзость осмеливающихся думать и говорить обо всем поверхностно! И не боится Аномий разследывать природу Бога, дерзает говорить о неизреченном и объявлять для всех о святом. Впрочем естественно: он не знает истины, возвещает незнаемое, чтобы скрыть проповедуемое. Он не слышал святого Писания, увещающего: «Что заповедано тебе, о том размышляй» (Сир. 3:22), потому что тебе ненужно сокрытое. Блаженный Бог и единственный властитель чудесного, некогда пожелав изумить историею творения Иова, блиставшего терпением, говорит ему: «где был ты, когда Я полагал основания земли?» (Иов. 38:4). Когда делалось море? Когда — чтобы кратко сказать — образовывались горы? «Замечал ли роды ланей?» (Иов. 39:1). Разскажи мне, говорит, об образовании мира, о родильных муках зверей, о пище домашнего скота, о состоянии и разнообразии всего, что в мире. А Он говорил ему об этом, наставляя его, что даже видимое в самой твари непостижимо для людей. Потом, блаженный, изумившись, говорит: Господи, «однажды я говорил, — теперь отвечать не буду, даже дважды, но более не буду» (Иов. 39:35). Так изследование видимого победило Иова, — а твою дерзость не победило даже неизреченное рождение Единородного? Но так как ты распространяешь, чего не знаешь, — я требую основания в том, что мы все знаем: скажи мне, как земля была утверждена на водах, — скажи, как Адам был создан из земли, — скажи, как манна была доставлена в пропитание, как море было разделено, и — чтобы мне не удлинять речь остальными чудесами — скажи мне, как ангелы вкусили тельца, предложенного им Авраамом? Ведь чрева не было, вместилища для пищи не было в природе ангелов: «творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими — огонь пылающий» (Пс. 103:4). Как (пища) была истреблена? Еретик тотчас говорит: зачем же ищешь невозможного? Она исчезла по силе ангелов. Вот ты веришь силе ангелов, и не разследываешь, — а о рождении Бога любопытствуешь? Как сотворил Бог небо и землю? Отвечаешь: как знал, как пожелал. Так сила Божия не подвергается умозаключениям, но отдается вере, — а рождение божественное окружено (у тебя) необходимостью заключений? Не слышал ли ты Давида, говорящего: «Господь творит все, что хочет» (Пс. 134:6)? О хотении не любопытствуешь, — а о природе суетишься? И зачем, братие? Что сотворил Бог по желанию, видимо и образом Бога невидимого служат видимые творения, — а Тот, Которого невидимо родил из собственного существа, самое это невидимое рождение подвергнуты суждению, отданы в рабство умозаключениям? Что, пожелав, Он сотворил, не разбирается, а что Он перенес по божественной и непорочной природе, о том любопытствуешь? О, неслыханная дерзость