Ему не нужно было объяснять, что протестов при тоталитаризме не бывает. Если и кажется, что вы себе что-то позволили, на самом деле они позволили это вам. На языке ночи это называется недоработкой, а по-хорошему надо говорить о бунте на коленях. Такими терминами ругали правозащиту. «Это ничего не изменит», — вопили те, кто и вправду ничего не менял даже в своей жизни. Тиль быстро усвоил: ни одно протестное движение не изменило примерно ничего и приблизительно никогда. Выходы на улицу, коллективные письма, допросы нужны были самим инакомыслящим, ведь говорили диссиденты: мы это делаем не для того, чтобы рухнул режим, а чтобы на себя в зеркало смотреть не было тошно.