Одна полячка вспоминала, что с ней в тюремной камере сидела женщина с трехлетним сыном – ребенком воспитанным, но болезненным и молчаливым. “Мы, как могли, развлекали его всякими историями и сказками, но время от времени он прерывал нас вопросом: «А мы правда в тюрьме?»