Передо мной же тогда стояла непростая задача: как записать нашу беседу в дневнике? Поработав над черновиком, я в конце концов сочинил, как мне казалось, наиболее безобидную версию, из которой следовало, что известный американский писатель находится в плену буржуазной пропаганды, повторяя клеветнические измышления о якобы имеющем место в нашей стране культе личности товарища Сталина; что он обратился с этим вопросом ко мне, и я умело разъяснил ему суть этого заблуждения, приведя в доказательство скромности товарища Сталина его письмо в военный журнал. Сдав дневник в спецотдел ВОКСа, я все же несколько дней провел в тревоге, ожидая нагоняя за то, что пустился в разглагольствования и оправдания по поводу гнусной клеветы на нашего любимого учителя, вместо того чтобы оскорбиться и прекратить этот недостойный разговор в зародыше. По счастью, на этот раз судьба меня помиловала: то ли никто из заинтересованных товарищей не заглянул в дневник, то ли заглянул и нашел мое объяснение вполне удовлетворительным»