О нравственности и русской культуре

Употребляя терминологию К. С. Станиславского, Ключевский так формулировал режиссерскую «сверхзадачу»: «Чего вы хотите: исторически точно воспроизвести старину или фальсифицированной стариной обличить и пристыдить современников?!

Хитрый – читаешь – будто хвалит, а вникнешь – обругал

валятся ветром модных учений

Прошедшее бесследно не проходит, – продолжал он, – ушли только люди, его делавшие, но оно все жизненно само же перешло в нас, как наследственное имущество, и проводит нас в могилу, оставаясь воспитателем наших преемников

Русская древняя жизнь была красива своеобразной суровой красотой, приторности в ней не было

я только не люблю, когда ко мне обращаются с вопросами специалисты: сам доходи

В произведениях Чехова не замечаешь автора, становишься глаз на глаз с жизнью, т. е. с самим собой, и думаешь, чем же я лучше их, вот этих всех людей?

Люди, близко знавшие Ключевского, утверждали, что Лиза Калитина была его любимым литературным женским образом.

Находясь между вялым фатализмом Востока и энергичной самоуверенностью Запада, грусть в России приняла своеобразный оттенок национальной религиозности.

по праву мести,
Стал унижать толпу под видом лести.