Новые письма счастья

ХИЛЬ-РОБЛЕС (робко):
А это... кто висит на ветке?
ВЛАДИМИР КАЛАМАНОВ (дружески):
А... это слива. Сорт такой.

Лужков — супруг своей жены,
Он муж Батуриной Елены,
И все Батурины страны —
Его семьи огромной члены!
Никто доселе не раздул
Разоблачения такого!
Мне кнопку бросили на стул,
И это происки Лужкова!

как справедливо писал Слуцкий, поэзия делает интересным даже то, что в прозе уже категорически не звучит.

Вам надо делать вид, что вы держава.
А у меня такой проблемы нет.

все наследники белых и красных империй в гус то-серый окрасились цвет; я не верил уже, что бывает критерий, и привык, что критерия нет.

Будет долго родное гореть шапито, неказистые всходы дурного посева. Пожалеть ни о ком не успеет никто. Большинство поприветствует гибель соседа

в каждом случае кто-нибудь был виноват, но тогда еще главным казалось не это

ы стояли тогда на таком рубеже, что из нового времени видится еле: наши праздники разными были уже, мы по-разному пели, по-разному ели, нам несходно платили за наши труды — кто стоял у кормила, а кто у горнила, — но тогда состояние общей беды нас не то чтобы грело, а как-то роднило.

Все как будто бы тихо и гладко,
Старикам прибавляют монет,
Есть иллюзия полупорядка...
Все в порядке. А воздуха нет.

Америкой, быть может, можно править,
Но Родину давно пора спасать.