Фуэнте Овехуна

Эстеван, Алонсо — алькальды[6] Фуэнте Овехуны.[7]
Куадрадо — рехидор[8] (член общинного совета) Фуэнте Овехуны.
Хуан Рыжий, Менго, Баррильдо — крестьяне.
Паскуала, Хасинта — крестьянки.
Ортуньо, Флорес — слуги командора

молитве повторю своей:
"И не введи во искушенье!"
Такая жизнь мила мне, право.
Мне ни к чему льстецов орава,
Все их посулы и моленья.
Им нашу разве жаль сестру?
Лишь об одном способны печься:
Им ночью надобно развлечься,
Чтобы пресытиться к утру.
Паскуала
Да! Верные слова твои,
Мужчин за дело ты поносишь.
С них благодарности не спросишь,
Они точь-в-точь, как воробьи.
Зимой, когда не могут птички
В промерзлом поле прокормиться,
Их стайка в дверь твою стучится:
"Чивик! Подайте чечевички!"
Всю зиму кормишь воробьев.
Но вот теплеет, солнце - выше,
Глядь! - воробьи опять на крыше
И не слетаются на зов:
Прошла нужда - ушла привычка.
И ежели ты их стыдишь:
"А где спасибо?" - слышишь с крыш:
"Чирик-чирик! Уйди, чумичка!"
Так и мужчины. Разве нет?

Вам равных нет в подлунном мире:
И златоуст вы, и герой.

Хватит с вас моей отваги:
Если с вами я — не нужен
Вам ни Сид, ни Родамонт.[33]

Женщины! Сюда! Ко мне!
Поднимайтесь на защиту
Вашей чести! Все сюда!..

Знать, Фуэнте Овехуной,
Иль Источником Овечьим,

Мне к груди кинжал приставил,
Бранью осыпал, грозился,
Изощрялся в пытках — чтобы
Чистота моя сдалась
Мерзкой похоти его

Нам помалкивать привычней.
За одно словцо разделал
Он мой зад под лососину.

Да, поэт присяжный
Меня тут не перешибет.
Видали, как пекутся пышки?
Сначала масло вскипятят,
И комья теста — бух подряд
В котел, где масло — аж до крышки.
Выходят разными порой
Они оттуда: та — примятой,
Та — круглой, та — продолговатой,
Та — подгорелой, та — сырой.
Вот так поэт печет стихи.
Слова помнет, помнет, как тесто,
Пока не станет мысль на место,
Освободясь от шелухи.

Назвал ты дьявола не в пору.