Пресс-папье

Я вовсе не выступаю за то, чтобы детей приучали к бунтарству, инакомыслию, анархии и ненависти к их стране. Я за то, чтобы им давали образование. А образование вовсе не сводится к тому, что ребенку втолковывают те идеи, какие желали бы втолковать ему родители, что его пропитывают именно их ценностями или обучают по программе, которую одобряют они. Все это ребенок может получить и не выходя из дома.

И похоже, никому до сих пор даже в голову не пришло, что пользователями системы образования являются дети, а не родители.

«Нью-Йоркер» высказал предположение, что огромный Советский Медведь, долгое время проспавший во льдах неэффективной политической гегемонии, неработоспособной командной экономики и безнадежно непроходимых каналов распределения, обладает разительным сходством с этим человеком. Рак национализма долгое время оставался замороженным вместе со всем его телом. Но как только ему впрыснут сыворотку демократии и свободы, вместе с его организмом проснутся и злокачественные опухоли. Это, разумеется, не причина для того, чтобы не делать ему такого укола, говорил журнал, но пальцы, поверьте, нам лучше держать скрещенными.
Ах, какими верными, какими пророческими оказались эти слова. Пройдет совсем недолгое время, и мы увидим, как словенцы и хорваты, словаки и сербы, армяне, азербайджанцы и грузины, анатолийцы, латыши, померанцы, боснийцы и герцеговинцы, русняки, русины, белорусы, украинцы и молдаво-валахи дерутся друг с другом за участки центрального Лондона, на которых они могли бы возвести свои посольства. И тогда из льдов вылезут им навстречу агенты по недвижимости, цены на дома взлетят до небес, а разговоры на лондонских званых обедах вновь обратятся к теме недвижимости.

Никто при этом не упомянул о факте, всем нам хорошо известном, – о том, что большое, неуютно большое число серийных убийц руководствовалось мотивами, проистекавшими из усердного чтения Библии. Питер Сатклифф и многие другие, отправлявшиеся, подобно ему, «очищать» улицы, избавлять мир от проституток и грешников, уверяли, что в ушах их звучал голос Божий и слова из «Откровения Иоанна». Однако я что-то не слышал призывов запретить по этому случаю Библию, да и призыв такой счел бы неразумным.

Он добился известности. Он был крутым малым. Носил бороду. Пил. Ловил марлинов и элопсов. Любил пострелять. Он даже в себя пострелял. Возможно, потому, что счел свою жизнь слишком длинной, – длинной, как плохое предложение.

Если вы любите кого-то – сына или дочь, например, – вы не закрываете глаза на их недостатки, не затыкаете уши, когда дети ваши подают повод для критики, которая может принимать вид школьных характеристик, жалоб соседей или свидетельств ваших собственных глаз; вы ощущаете стыд и гнев и прилагаете все силы к тому, чтобы исправить их недостатки. Вам хочется, чтобы ваши дети выросли хорошими людьми, людьми, с которыми приятно иметь дело. Так давайте относиться подобным же образом и к нашей стране. Патриотизм, закрывающий глаза на недостатки и глухой к критике, это никакой не патриотизм.

Использование свободы слова воспринимается как злоупотребление, однако свобода слова, если таковое понятие вообще что-нибудь да значит, должна вроде бы быть безоговорочной, разве не так?

«Возьмите самое безумное, что сможете вообразить, взбейте его до состояния полной умонелепости, психопатически промаринуйте в маниакальной бессмыслице, поместите в булькающий бедлам буйного помешательства и подогрейте на неуравновешенном огне ошалелого бреда. Слить, дать настояться и подавать как раздел Закона об охране психического здоровья».

Как нам описать безумие нашего биологического вида – настолько полное и всеохватное, что оно уже никакое и не безумие, а норма?

Счастье еще, что, когда мы взрослеем, спасительный якорь стыда понуждает нас держаться скорее за сравнения, нам известные (черный как ночь; твердый как скала; безумный как мартовский заяц), чем гоняться за неизвестными, чеканя собственные образчики словесного пижонства.