Месяц пандемии в Нью-Йорке

None of Us Will Ever Be the Same.

Он собирает специалистов по биоэтике и интенсивной терапии (виртуально, в Skype). Среди них — Марко Вергано, 45-летний реаниматолог из Турина, расположенного в соседней провинции, Пьемонте. Он возглавляет группу биоэтики итальянского Общества анестезиологии, реанимации и интенсивной терапии (SIAARTI). У себя в больнице он работает по две смены подряд, но без промедления выходит на связь с рабочей группой, которую собрал Бертолини. В тот вечер Вергано начинает составлять руководство для больниц. В его первой редакции содержатся жесткие критерии: если вам больше 80 лет, если у вас отказал какой-либо из внутренних органов, если развитие деменции достигло определенного предела, вероятность того, что вам выделят койку в реанимации или кислородную трубку, крайне мала.

Вскоре участники рабочей группы решают удалить из документа конкретные ограничения, чтобы каждая больница сама могла подстраиваться под обстоятельства, которые меняются с каждым часом. Они хотят, чтобы у врачей было пространство для маневра, но в то же время и возможность использовать принципы, заложенные в новом руководстве, чтобы обосновывать свои решения. Однако основная идея документа заключается в следующем: приоритет отдается людям с самыми высокими шансами на выживание, молодым и здоровым. Категорически не рекомендуется распределять ценные ресурсы — такие как койки и аппараты искусственной вентиляции легких — в традиционном «порядке живой очереди», поскольку это сократит число жизней, которые могут спасти врачи. Вергано называет этот подход «мягким утилитаризмом».

Как только документ был обнародован, на группу и ее рекомендации сразу же обрушился шквал критики. «Вы даже представить себе не можете, с какой жесткой критикой нам пришлось столкнуться», — говорит Вергано. «Коллеги, журналисты, специалисты по биоэтике — мы сейчас воюем по всем фронтам, — добавляет Бертолини. — Нас обвиняют в том, что мы возомнили себя самим Господом Богом».

Вергано отмечает, что критика в основном идет из тех регионов Италии, которые пока пострадали не так сильно, как Ломбардия. А Бертолини говорит, что они «живут в совершенно другом мире», потому что «понять ситуацию невозможно, если не находиться внутри нее». Создается впечатление, что люди, к несчастью, совершенно неспособны понять, как будут развиваться события в будущем — и неважно, идет речь о том, что будет происходить в соседнем городе через два дня или по другую сторону Атлантики через две недели.

Создается впечатление, что люди, к несчастью, совершенно неспособны понять, как будут развиваться события в будущем — и неважно, идет речь о том, что будет происходить в соседнем городе через два дня или по другую сторону Атлантики через две недели.

Я была в шоке, когда нам сказали, что каждую одноразовую маску нужно носить весь день. Теперь нам говорят, что их нужно использовать несколько смен подряд. Выбрасывать можно только те, которые явно сильно испачканы. В противном случае их нужно носить: «не менять между пациентами, не менять между сменами». И как я должна понять, когда маску можно выбрасывать? И как вообще выглядят частицы вируса? Я начинаю говорить своим ординаторам, что лучше быть везучим, чем хорошим.

В тот вечер Вергано начинает составлять руководство для больниц. В его первой редакции содержатся жесткие критерии: если вам больше 80 лет, если у вас отказал какой-либо из внутренних органов, если развитие деменции достигло определенного предела, вероятность того, что вам выделят койку в реанимации или кислородную трубку, крайне мала.

Наступил момент, когда очень трудно оставаться человеком, — говорит Андреа Дука, реаниматолог из Бергамо. — Ты просто делаешь то, что делаешь. Забываешь, что перед тобой — человек. Забываешь, что у него тоже есть какая-то своя жизнь. Думаю, это такой защитный механизм. Иначе ходить на работу каждый день было бы просто невозможно». Его коллега по отделению Джованна Коломбо рассказывает мне, что на работе в больнице она в «эмоциональной отключке». «Первые несколько дней я плакал, когда возвращался домой, — говорит Пьетро Брамбилласка. — Но потом ты меняешься, иначе просто невозможно»

основная идея документа заключается в следующем: приоритет отдается людям с самыми высокими шансами на выживание, молодым и здоровым. Категорически не рекомендуется распределять ценные ресурсы — такие как койки и аппараты искусственной вентиляции легких — в традиционном «порядке живой очереди», поскольку это сократит число жизней, которые могут спасти врачи. Вергано называет этот подход «мягким утилитаризмом».

В его первой редакции содержатся жесткие критерии: если вам больше 80 лет, если у вас отказал какой-либо из внутренних органов, если развитие деменции достигло определенного предела, вероятность того, что вам выделят койку в реанимации или кислородную трубку, крайне мала.

Без четких правил невозможно работать, — говорит он. — Во время гуманитарных кризисов для воображения не остается места.

Как врач-реаниматолог я понимаю, что может случиться с любым человеком в любой момент, но я никогда не чувствовал себя беззащитным и уязвимым, — пишет он. — Коронавирус лишил меня иллюзии моей собственной непобедимости».