Александр Стесин

Индийская философия начинается с размышлений о природе страдания, это верно. Но она, в отличие от западной, не одержима вопросом божественной несправедливости. Если существует страдание, значит должен быть и способ его устранения. На этом и надо сосредоточиться.

Гита начинается с того, что смерть иллюзорна и не стоит переживаний. «Бытие непричастно небытию, небытие — бытию…» Но человеческое страдание — оното не иллюзорно, что бы ни говорила по этому поводу веданта. Я вижу, как мучаются мои пациенты, и я не вижу смысла поклоняться источнику их страданий.

Сколько всего утекло за эти тридцать лет, — сокрушается Бинг, — страшно подумать». Некогда бездонное водохранилище памяти выглядит теперь, как лужа на третий день после дождя: у кромки темной воды все еще блестит бензиновая радуга или виднеется вафельный след от шины грузовика, но пенопластовые фрегаты уже не пускаются в дальнее плаванье. Скоро этот водоем высохнет до конца…

Осенью растрескавшийся, как такырная почва, асфальт тротуаров на Флэтбуш-авеню заметает сухой листвой из Проспект-парка. Если идти на север (по направлению к Краун-стрит), через некоторое время по левую руку покажется Бруклинский ботанический сад, где представлена флора со всех концов света. Там есть и мексиканские кактусы, и японская сакура, и ливанский кедр. Есть и уроженцы Вест-Индии: креольская сосна, орхидеи, душистая трава ветивер — та же, что растет на окраинах Порт-о-Пренса. Можно сказать, часть природы эмигрировала в Нью-Йорк вместе с людьми. Но, как это часто бывает в эмиграции, соседи, прежде жившие душа в душу, теперь оказались по разные стороны глухого забора: люди живут во Флэтбуше, а растения — в Проспект-парке. И хотя эти районы граничат друг с другом, жители Флэтбуша и Конарси — гаитянцы, ямайцы, гайанцы, гренадцы, тринидадцы — почти никогда не бывают в саду, где, проявляя неожиданную морозостойкость, растут их бывшие соотечественники. Переселенец забывает родную природу, и в конце концов природа сама посылает ему прощальный привет.

вера — это умение прощать Аллаху.

путешествие как попытка вернуться в исходную точку. Не потому что тридевятое царство неожиданно обнаруживает реальное сходство с тем местом, где ты родился. Скорее наоборот: чем меньше сходства, тем его больше. Возможно, дело в абсолютной (детской) новизне впечатлений. А может быть, это механизм непроизвольной памяти приходит в действие там, где горизонт восприятия не загроможден знакомыми лицами и предметами.

если Одиссей будет слишком долго отсутствовать, у жены и терпение может пенелопнуть

Взросление одомашнивает страх

Мы живем в эпоху ленточек и маршей.

Чужестранец подобен ребенку: все замечает и мало что понимает»