Боб Блэк

Там, где есть права, существуют правила, поскольку права налагают обязанности. Но правила могут налагать обязанности, которые не влекут за собой соответствующих прав.

И это забавно. Философы естественного права не замечали, что естественные права́ следуют из естественного пра́ва более 2000 лет. Аристотель этого не заметил. Стоики этого не заметили. Святой Фома Аквинский этого не заметил. Почему же так вышло?

Последняя ошибка заключается в предположении, что там, где есть приказы, подкреплённые угрозами, — или, по чуть лучшему определению, закон — там есть «права».

Но правила могут налагать обязанности, которые не влекут за собой соответствующих прав

Субъективные права реальны (хотя даже это было подвергнуто сомнению[10]). Государством они не всегда уважаемы. Некоторые субъективные права соблюдаются редко. Будучи анархистским экс-адвокатом, я не пою хвалу верховенству закона и субъективным правам. Но субъективные права иногда могут пригодиться. Права человека не могут пригодиться никогда.
Права человека — это всего лишь претенденты на звание субъективных прав. Если они становятся субъективными правами, то они имеют значение — не потому что они являются правами человека, а потому что теперь они есть субъективные права

Самая ранняя ссылка на физический закон — которая путала его с естественным правом — была сделана Рене Декартом в 1630 году. Научные законы Галилея, Кеплера и Ньютона носили описательный, а не предписывающий характер

Универсального консенсуса в отношении нравственных ценностей не существует. Чем больше я изучаю историю и чем больше я изучаю антропологию незападных обществ, тем больше нахожу разнообразия моралей

Именно поэтому анархист-денди Оскар Уайльд писал, что «демократия — не что иное, как припугивание толпой толпы в интересах толпы. Это очевидно»

Только индивидуальный человек может дать согласие быть управляемым, поскольку, как утверждают анархисты, никакие разглагольствования о социальной природе человека не меняют тот факт, что физическое лицо является той реальностью, какой не является такая абстракция как общество.

Отказ от регистрации для призыва, для мужчин в возрасте 18–25 лет, всё ещё остаётся преступлением, хотя такая регистрация в качестве меры боевой готовности смешна. Это больше вопрос послушания ради послушания.