Владимир Бибихин

перемены будут, скоро, большие. Но тебе не дадут, опять не дадут.

Теперь они будут ловить свое легче…

толпу как нож в масло входит наглость, толпа почти ждет насилия.

Гадкое, мученическое кривляние современной коллективной «души»

«В чьем существе нет величия, какое бы дело они ни творили, не выйдет ничего»

не бойся и не брани, только жалей.

Ничего, что так случилось. Раз так случилось, так случилось. Я не знаю почему, почему такая лотерея. Но она такая.

Боже мой, дозволь людям быть, дозволь ради Господа миру быть, не подсекай цензурой, радуйся тому, что есть — всему

Попробуй ты, на самом дне банки, сделать иначе, чем все силы твои тратить на копошение, попробуй не озираться в автобусе на шелест контролера, попробуй найди себе другой дом, чем этот несчастный и проклятый, темный, сырой и холодный… Простор, которым ты хвалился, был обманом, потому что вчера померкла вечерняя луна, и старый странный малек в банке метро, оглядываясь на других мальков, не мог остановиться на их глазах — слишком ясное и обреченное знание шло от них, и забота, нищета и ожидание слишком были ясно прописаны на твоем лице, а другого ничего они там не видели… Люди чуть шевельнулись, и шевеление, как всякое шевеление, сейчас же дало жизнь целой новой армии контролирующих, останавливающих, проверяющих, которые теперь заботливыми пальцами ведут каждый завалящий кусочек к каждому рту, старательно отламывая от него по дороге

Как говорят мудрецы, о добром деле раздумывать позорно. Мысль вытолкнула нас из себя. Человек спасен тем, что способен без долгих слов шагнуть навстречу вызову. Не рассуждая. Мы и не собираемся рассуждать. Мы только заметим: мы решились на нерассуждающий шаг потому, что по–настоящему задумались.