Петр Талантов

Распространена ошибочная интерпретация p как вероятности ложноположительного результата. А значит, при p < 0,05 вероятность, что нулевая теория верна и отклонена ошибочно, не превышает 5%. Ошибка в том, что p-значение – это не вероятность правильности нулевой теории при условии получения наблюдаемых данных. Это вероятность наблюдать такие данные при условии, что нулевая теория верна. Разница принципиальная. Так, вероятность, что вы беременны, если вы женщина, не равна вероятности того, что вы женщина, если вы беременны. В первом случае она равна 3%[213], во втором же стремится к 100%.

Один из самых важных вопросов, который мы должны задавать в отношении каждого клинического эксперимента: какие пациенты в нем участвовали? Исследователи далеко не всегда описывают, как проводили отбор, что чревато ошибочным распространением выводов на другие группы пациентов.

В надежде получить положительный результат на этапе отбора из исследования могут исключить самых старых, страдающих самой тяжелой формой или находящихся на самой поздней стадии заболевания. Понятно, что полученные на такой выборке результаты могут быть неприменимы ко всей популяции.

Частное мнение со ссылкой на личный опыт или сложившуюся практику – худшее из доказательств. Однако оно доминирует в медицине[233] и становится основой значительной части клинических решений[234]. Оно опасно непрозрачностью, мешающей его проверить, и тем, что статус и авторитет человека, от которого оно исходит, помогают даже ошибочному мнению звучать убедительно.

Основной принцип доказательной медицины – прозрачность. Любое клиническое решение должно иметь под собой убедительное обоснование, которое может быть проверено другими людьми. Недостаточно сослаться на опыт или на тайны врачебного искусства. Нужно быть готовым объяснить, почему из возможных альтернатив выбрана именно эта.

Выбор терапии без экспериментальных доказательств эффективности чреват как серьезными побочными эффектами, которые нельзя предсказать теоретически, так и неоправданными надеждами на действенность препарата.

К сожалению, нет ни одного медицинского вмешательства, которое не могло бы вызывать нежелательные эффекты. Полное отсутствие побочного действия говорит о том, что, скорее всего, в этой дозе препарат бесполезен.

Больше медицины – не всегда лучше. Она несет в себе риски, которые можно учесть и принять, если ожидаемая польза перевешивает. Но их нельзя полностью устранить. Поэтому медицинское вмешательство недопустимо, когда от него нет пользы или когда она меньше возможных негативных последствий.

Кишечник тоже не нуждается в том, чтобы его чистили, как засорившуюся трубу ершиком: он неплохо очищает себя сам. Еще никому не удалось обнаружить в кишечнике скоплений непереваренной пищи и отложений опасных веществ на стенках.

Увы, эликсир молодости по-прежнему существует только в новостях СМИ и пресс-релизах слишком оптимистичных или не слишком чистоплотных исследователей. Как бы нам ни хотелось этого, ни одно лекарство от старости не создано. И сама гипотетическая возможность появления такого препарата остается под большим вопросом.

Конечно, как и в любой профессии, среди врачей немало людей, не обладающих достаточными знаниями и идеальными навыками. Но, как бы ни велик был соблазн найти виновного в каждой смерти, объективно оценить, что произошло бы с пациентом без вмешательства врача, обычно невозможно. И невозможно по той же причине, по которой мы испытываем лекарство в контролируемых экспериментах: мы не можем вернуться в прошлое, попробовать лечить больного по-другому и узнать, как это повлияло бы на исход.