Гастон Башляр

Рильке кратко выразил в необъятной по значению фразе: «Равнина – это чувство, от которого мы растем».

аверно, нашу грезу подпитывают самые разные зрелища, но в основном, в силу некоей врожденной наклонности, она созерцает величие. И созерцание величия вырабатывает настолько специфическую позицию, вызывает настолько необычное состояние души, что греза выводит мечтателя за пределы ближнего мира, к пределам мира, отмеченного знаком бесконечности.

греза, можно сказать, представляет собой первичное созерцание.

Необъятное – внутри нас. Оно связано с экспансией нашего существа, которую обуздывает жизнь, которую парализует осторожность, но которая оживает, едва мы остаемся в одиночестве.

Необъятность – это движение неподвижного человека. Необъятность – одна из динамических характеристик безмятежной мечтательности.

Росчерком пера я превращаю себя
В Повелителя Мира,
Человека беспредельности.

отрывок из книги Марко и Терезы Бросс [157]: «В особенности лес, его таинственное пространство, тянущееся в глубину до бесконечности, продолжающееся и по ту сторону завесы из стволов и листвы, пространство, скрытое от глаз, но проницаемое для действия, является прекрасным примером психологической трансцендентальности

если мы хотим «пережить лес», нам предстоит иметь дело с необъятностью на конкретном месте, с необъятностью, открывающейся в глубине лесной чащи.

Итак, «Лес» Пьер-Жана Жува – изначально священный лес, священный в силу самой своей природы, без всякой связи с историей человечества. Леса были священными еще до того, как в них появились боги. Боги расселились в священных лесах. Они лишь добавили некоторые человеческие, слишком человеческие особенности к великому закону грезы о лесе.

чуткие обитатели наших внутренних лесов.