Наталия Порывай

Воспоминания пусты, если мы собственноручно не вкладываем в них свои эмоции. Какие эмоции, тоже решать только нам.

Семья, как для ребенка, так и для любого взрослого, это место безопасности. Пространство, где можно укрыться, расслабиться, стать самим собой, отбросив социальные роли и нормы.

Пограничник не появляется из ниоткуда.

Я не выбирала неадекватные способы реагирования, чтобы испортить жизнь себе и своим близким. Формы пограничных реакций и моделей сложились на основе того, как мне приходилось приспосабливаться к жизни, в какой семье расти, какие адаптивные механизмы включать.

Согласно теории объектных отношений, дети, вырастая, выстраивают отношения по тому типу, что были у них с родителями. Если родители умели справляться со своими эмоциями, заботились о ребенке, то он вырастает с более надежной структурой личности. Ведь для того, чтобы вырасти и стать кем-то, каждый должен побыть ребенком.

В моей же семье было нарушено естественное развитие и созревание.

Семья, как для ребенка, так и для любого взрослого, это место безопасности. Пространство, где можно укрыться, расслабиться, стать самим собой, отбросив социальные роли и нормы. Но моя семья была моим кошмаром. Я раз за разом замирала у двери в квартиру, боясь туда заходить, понимая, что там только боль и разочарование. Но, будучи ребенком, у меня не было возможности жить вне этого дома, этой семьи, поэтому мне приходилось туда возвращаться снова и снова.

В этой ситуации родился своеобразный психологический механизм — меня бьют, унижают, оскорбляют, потому что я плохая. Это развивало депрессию, ведь я начинала испытывать стыд и вину за то, что мешаю людям жить. И тут рушилась моя идентичность — я плохая, меня не должно быть; мои потребности не замечают, меня нет, я не существую.

Периодически, как это бывает у пограничников, изнутри прорывалась вторая сторона медали. Нет, это вы все плохие, и вас не должно быть! И тогда отсутствующее «Я» превращалось в нарцисстичное.

Чувство реального или вымышленного одиночества, на которое так болезненно реагируют все пограничники, в моем случае формировалось еще в утробе матери. Я не была желанным ребенком, и могла чувствовать это по ее небрежному отношению к беременности, а потом и в момент спровоцированных родов. Позже это чувство укреплялось, когда мама оставляла меня подолгу без внимания, а потом и вовсе отдала в очень раннем возрасте в ясли. В детском саду и лагерях чувство покинутости уже было сформировано и остро давало о себе знать, страхом навсегда остаться одной и желанием во что бы то ни стало вернуться к матери.

Еще одним симптомом ПРЛ были нестабильные межличностные отношения. Пограничник видит малейшую угрозу в отношениях, если с ним начинают спорить или просто хотят сделать что-то по-своему. В такие моменты его сознание сужается, и он впадает в бурный аффект. Абсолютная убежденность в своей правоте, невозможность увидеть факты и посмотреть на ситуацию с другой стороны, максимальная вовлеченность в себя и обвинение другого. Происходит быстрая и отчаянная попытка защитить свою искаженную реальность. Другой человек должен мыслить и поступать, как я, слиться со мной, иначе я не могу ему доверять и перестать испытывать тревогу, которую не способна переварить.