Кристофер Райан

Генетически шимпанзе и бонобо в зоопарке гораздо более близкие родственники вам и другим посетителям с билетами, чем гориллам, орангутангам, мартышкам и прочим обитателям клеток в секции «Приматы». Наши ДНК отличаются от ДНК шимпанзе и бонобо примерно на 1,6 процента, и это значит, что они ближе к нам, чем собака к лисе, белорукий гиббон, или лар, к северному белощёкому хохлатому гиббону, индийский слон к африканскому слону или (чтобы сделать приятное любителям птиц) красноглазый виреон к белоглазому.

А что особенного есть в нашем виде? Кроме запредельно большого размера мужских гениталий (см. часть IV), с физической точки зрения мы не сильно примечательны.

Делает ли нас этот фривольный секс «животными»? Ничуть. Мир животных полон видов, у которых секс имеет место лишь в редкие периоды овуляции у самок. Только два вида могут заниматься им круглый год и не ради размножения: один вид – человек, другой – близкий ему человекообразный. Таким образом, секс для удовольствия с множественными партнёрами – это скорее «человечность», чем «скотство». «Животный» секс как раз строго направлен на размножение и происходит «раз в год по обещанию». То есть возбуждённая обезьяна действует «по-человечески», а люди, занимающиеся сексом раз-два в год, скорее, «ведут себя, как животные».