— Мама, я просто не понимаю, почему ты не можешь быть счастлива такая, какая ты есть. Ты никогда не была…
Она все говорила. Я таращилась на трубку. С каких пор мое дитя озлобилось? Я не помнила этот процесс, постепенную деградацию от сладости до загустевшего гнева. Она все время пребывала в ярости, она целиком состояла из обвинений. Она снова и снова отбирала у меня моральный перевес. Я совершила все грехи по списку: почему я не рассказывала ей о феминизме? Почему упорствовала и не желала ничего понимать? А сегодня — вишенка на торте, нет, я не стану извиняться за каламбур, язык пропитан пищей, как и все остальное или, по крайней мере, как должно быть все остальное. Она так злилась, а я радовалась, что не могу постичь ее мысли. Я знала — ее мысли разобьют мне сердце.