Арчибальд Кронин

Присосалась к книге, как пьяница к бутылке! Кажется, если бы дом загорелся у тебя над головой, ты бы все также сидела и читала!

Он побеждал, преуспевал. В своем жадном стремлении к успеху он не замечал, что эта блестящая карьера противоречит всему тому, во что он до сих пор верил

Милый, а разве нам действительно так уж необходимо богатство? Я знаю, что мне оно не нужно. К чему эти вечные разговоры о деньгах? Когда у нас их было в обрез, мы... ох, как безумно счастливы мы были! Тогда мы не говорили о них. А теперь мы ни о чем другом не говорим

Ему было только четырнадцать лет. За весь вчерашний день он съел только одну репу, которую взял на ферме Лиддля. Мир вокруг него был богат и прекрасен, а он, как дикое животное, забрался на поле и украл репу, чтобы утолить голод.

Ему было только четырнадцать лет. За весь вчерашний день он съел только одну репу, которую взял на ферме Лиддля. Мир вокруг него был богат и прекрасен, а он, как дикое животное, забрался на поле и украл репу, чтобы утолить голод

— Да. — Дэвид, видимо, серьезно обдумывал то, что хотел сказать. — Да, я от суда ожидал справедливости. Я знаю, что Баррас заслуживает осуждения. Его следовало наказать. А вместо этого его восхваляют, кричат «ура» и отпускают его домой.

Что вы, черт вас возьми, думали, бросая школу без разрешения на целых шесть дней? Вы полагаете, что мес­то закреплено за вами навеки?

— Я обязан был присутствовать на суде.

— Никто вас не обязывал. Вы ходили туда только из низкой злобы. Ходили, чтобы обливать грязью одного из виднейших людей нашего города, общественного деятеля, как и я, человека, устроившего вас на службу, хотя вы этого совсем не заслуживаете! Вы укусили руку, которая вас кормила. Но, клянусь богом, вы пожалеете об этом!

— А это уж мое дело, — сказал Дэвид отрывисто и повернулся, собираясь уйти.

— Погодите минуту! — заорал Ремедж. — Я еще не кончил. Я всегда знал, что вы такой же смутьян, как ваш отец. Вы попросту мерзкий социалист. Нам такие учителя в школах не нужны. Мы вас выгоним вон.

Пауза. Дэвид посмотрел на Ремеджа:

— Вы не можете меня уволить.

— Вот как, не могу? Неужели? — В голосе Ремеджа слышалось откровенное торжество. — Если желаете знать, мы созвали вчера вечером попечительский совет, чтобы обсудить ваше поведение, и единогласно решили требовать вашего увольнения.

— Что?

— То, что слышите! Завтра получите от Стротера предупреждение. Ему нужен человек, имеющий степень бакалавра, а не шахтер-недоучка, как вы.

Целую минуту Ремедж злорадно наблюдал за лицом Дэвида, затем с насмешливой улыбкой на жирных губах повернулся к нему спиной и вошел в лавку.

Так, значит, его хотят уволить. Он сразу понял, что Ремедж не лжет. Конечно, можно еще повоевать, подать жалобу в Северную ассоциацию педагогов. Но что толку? Лицо Дэвида приняло жесткое выражение. Нет, пускай делают, что хотят. Сегодня в шесть часов он поговорит с Нэджентом. Пора выбраться из этого тупика, пора приняться за настоящее дело, оправдать свое существование.

вторую субботу сентября 1914 года Артур около часу дня возвращался домой из «Нептуна». На шахте снова все было по-прежнему, работа возобновилась, трагическая катастрофа, казалось, была забыта, память о ней погребена навсегда. А между тем лицо Артура не выражало удовлетворения. Он шел по дороге походкой усталого человека.

Лицо Барраса не было красно, а между тем оно, казалось, пылало: глаза и рот были ярче, чем прежде, особенно глаза — маленькие, за сильными стеклами. В нем замечалась какая-то суетливость, непонятное возбуждение: может быть, это новый автомобиль так обрадовал его?