Наверняка субъективное «я» знало только, что оно существует, во всем остальном уверенности не было. Нагое и беззащитное, оно стояло перед обманчивыми стихиями; «человек без прикрас — только бедное нагое двуногое животное»2, как сказал Шекспир в «Короле Лире».