– Любезный мистер Эбльуайт, – заговорила я, – одно слово!
Когда я, встав, привлекла к себе внимание всего общества, то увидела, что мистер Эбльуайт собирается сказать мне что-то грубое. Но мое дружеское обращение остановило его. Он вытаращил на меня глаза с языческим удивлением.
– Позвольте мне, – продолжала я, – как искренней доброжелательнице и другу, как женщине давно привыкшей пробуждать, убеждать, приготовлять, просвещать и поддерживать других, – позвольте мне воспользоваться самой простительной вольностью – вольностью успокоить вашу душу.
Он начал оправляться; он готов был разразиться гневом – и разразился бы, будь на моем месте другой. Но мой голос (обыкновенно кроткий) обладает высокой нотой в важных случаях. Я раскрыла перед ним свою драгоценную книгу и указала пальцем на страницу.
– Я прошу вас внять не моим словам! – воскликнула я в горячем порыве. – О, не предполагайте, что я требую внимания к своим смиренным словам! Манна в пустыне, мистер Эбльуайт! Роса на высохшей земле! Слова утешения, слова благоразумия, слова любви – блаженные, блаженные слова мисс Джэн Стампер!
Тут я остановилась, потому что у меня перехватило дух. Прежде чем я успела опомниться, это чудовище в человеческом обличье бешено закричало:
– К … мисс Джэн Стампер!
Я не могу написать ужасное слово, которое заменено здесь точками. Я вскрикнула, когда оно сорвалось с его губ; я бросилась к своему мешочку, лежавшему на боковом столике; я высыпала из него все свои трактаты, схватила один трактат о нечестивых ругательствах под названием «Умолкните именем Неба!» и подала ему с выражением томительной мольбы. Он разорвал его пополам и швырнул ко мне через стол. Все вскочили с испугом, не зная, что теперь случится. Я тотчас опять удалилась в свой угол.